Дочки-матери
Шрифт:
– И в чем же здесь схожесть обстоятельств? – спросила она, когда Лосев замолчал.
– Они все так или иначе утонули, – пояснил он, уже понимая, что аргументы не показались ей достойными внимания.
Диана Петровна несколько долгих мгновений изучала его лицо, будто ждала, что он сейчас рассмеется и скажет, что пошутил.
– Вы себе представляете, сколько вообще людей утонуло за последний год в нашем городе? – наконец спросила она. – И что, всех их так или иначе приплетать к этому делу?
– Причем тут все? – искренне удивился Лосев. – Речь идет о семье Виктории, и две ее сестры так же утонули.
– Одна в реке – несчастный случай, вторую убил любовник. В чем схожесть? – продолжала
На это Лосев, ясное дело, не намекал, но Семенова не дала ему ответить, продолжила дальше:
– До меня доходили слухи, что вы, Алексей Александрович, любите вплетать в расследования мистику и паранормальщину, а Петр Михайлович Воронов смотрит на это сквозь пальцы. Так вот имейте в виду, – Диана Петровна вдруг подалась вперед, чуть ли не грудью легла на стол, уставилась на Лосева нос к носу, так что он даже отпрянуть не решился, – я не Воронов, а заниматься битвой экстрасенсов в своем расследовании вам не позволю. И дружка своего ненормального, о котором мне тоже рассказывали, держите от Следственного управления подальше. Ясно вам?
Что ж тут неясного? Конечно, все предельно ясно. Семенова – не Воронов, жизненного опыта у нее маловато, рабочего – тоже, а вот гонору выше крыши. Никогда она не поверит ни в зомби, ни в проклятые украшения, ни во что бы то ни было другое. И даже настаивать не стоит.
Лосев распрощался со следователем, предварительно получив порцию новых заданий и предупреждений, чтобы не занимался глупостями, и вышел на улицу. Времени было – всего начало одиннадцатого, но жара стояла уже тропическая. Легкий ветерок доносил с речного берега ароматы расплавленных ракушек и медленно закипающей воды, и больше всего Алексей хотел бы очутиться на пляже в одних плавках, а не брести по тротуару в полном рабочем обмундировании к автомобилю.
Может, плюнуть на все и уехать на выходные с Анютой к морю? После того, как они так внезапно уладили все свои разногласия, Лосеву совсем не хотелось уходить из дома по утрам. Будучи в некотором роде пессимистом – он, конечно, считал себя реалистом, – Леша думал, что это перемирие недолгое, что скоро поезд семейной жизни снова может сойти с рельсов, а потому хотел пользоваться каждой минутой рядом с женой. Вытащил телефон, но вместо Анюты позвонил Кремневу.
– Ник, у нас проблемы, – вздохнул Лосев, когда тот отозвался. – Воронов в отпуске, убийство Виктории ведет Семенова, и она ясно дала понять, что работать нужно исключительно в материальном поле.
– Ну, не первый раз, – после недолгого молчания сказал Никита. – Воронов вообще находка в этом плане. Так что придется тебе добывать для нас информацию втихаря, сможешь?
– Пока мне этого официально не запретили, конечно, смогу, – заверил Лосев, не став упоминать, что Диана Петровна уже пригрозила Никиту к зданию Следственного комитета не подпускать.
– Тогда попытайся сделать так, чтобы тебе не запретили, – хмыкнул Никита. – Твоя помощь нам будет крайне нужна.
Пообещав стараться изо всех сил, Лосев сбросил звонок и, немного подумав, все-таки позвонил Анюте. До выходных времени еще много, а вот позвать жену на ужин он может прямо сегодня.
– Ой, а чего ждать ужина? Давай сейчас! – обрадовалась Анюта. – В центре открылась новая кофейня, говорят, у них волшебные бранчи.
Лосев понятия не имел, что такое бранч, но отказываться не стал, хоть и подозревал, что большую часть этого самого бранча Анюта будет переставлять тарелки на столе, чтобы они гармонично смотрелись в кадре, постить сторисы, рилсы, следить за охватами, подписками и прочими неизвестными ему вещами, но в конце концов он ведь тоже сможет уделить ей не больше получаса, а затем убежит на работу. И если Анюту так возбуждает его работа, то он должен как минимум перестать раздражаться на ее.
Яна Васильева была искренне уверена в том, что лучшее время любого человека в возрасте от шести до двадцати двух лет, – летние каникулы. Особенно когда ты живешь в южном городе, где море пусть не омывает один из его краев, но добраться до воды можно за короткое время. Поэтому, сдав экзамены, она собиралась насладиться каждым днем по полной программе, вовсе не жить в ожидании поездки в Питер к бабушке с дедушкой или на крутой курорт с Сашей Сатиновым. Именно это предвкушение теплых летних деньков и окрыляло ее, заставляло вести себя раскованно и даже чуть сумбурно.
По дороге к дому отца она вчера вовсю флиртовала с одним из пассажиров в автобусе, но дать ему свой телефон наотрез отказалась. А еще чуть раньше так же необычно чувствовала себя и рядом с Кремневым, когда они случайно столкнулись в коридоре университета. Даже замечала на себе его чуть удивленные взгляды, но наслаждалась ими вместо того, чтобы привычно смущаться.
Вообще Яне казалось, что после той истории с проклятыми украшениями, владелицей которых она оказалась по воле случая, между ней и Никитой что-то неуловимо изменилось. По крайней мере, Кремнев больше не вел себя отстраненно, когда они сталкивались в коридорах. Не звал на ужин, конечно, и не звонил по пустякам, но периодически интересовался ее делами, и Яна понимала, что перешла из разряда обычных студенток в разряд если еще не друзей, то хороших знакомых минимум. Самой ей тоже стало проще с ним общаться. Она больше не стеснялась обращаться к нему просто по имени, без отчества, и на «ты». Конечно, когда рядом не было других студентов или преподавателей. А еще на его лекции она теперь старалась приходить аккуратной и собранной, в туалете поправляла макияж, чтобы помада не выходила за контур губ, и прическу. Бывало, несколько раз по утрам стирала и рисовала заново стрелки, добиваясь максимальной симметричности, если в этот день была его лекция. И на занятиях раскладывала на столе вещи в определенном порядке, строго по размеру. Она прекрасно знала, как цепляется Никита за любой непорядок, поэтому хотела, чтобы ему было комфортно при взгляде на нее и ее рабочее место. Понятия не имела, заметил ли это Никита, зато заметили несколько девчонок, которые ее недолюбливали.
– Опять перед кремневской лекцией вырисовываешься, – заметила одна, застав Яну в туалете за поправкой макияжа.
– Да он на тебя даже не смотрит, – хмыкнула вторая.
– И после занятий давно уже не подвозит, – добавила первая. – Похоже, надоела ты ему, зря стараешься. У преподов это, знаешь ли, в порядке вещей. Один семестр с одной развлечется, в следующем себе новую игрушку найдет.
Яна не стала объяснять им, что никакие отношения, кроме рабочих, ее с Никитой никогда не связывали, и садилась она к нему в машину исключительно в тех случаях, когда они вместе вели очередное расследование. Ведь тогда пришлось бы рассказать им, в каких именно расследованиях они порой участвуют, а давать новые поводы для насмешек и над собой, и над преподавателем ей не хотелось. Самое удивительное, что все как-то разом забыли о том, что Никита Андреевич Кремнев никогда романов со студентками не заводил и, даже если кто-то пытался строить ему глазки, умело игнорировал эти взгляды и намеки. Ведь Яна слышала такие разговоры еще на первом курсе, когда уголовного права у нее не было и, кто такой этот Кремнев, она вообще не имела понятия.