Доказательство виновности

Тодд Чарльз

— Вы ему поверили?

— А какие у меня были причины ему не верить? Он ушел и больше не возвращался. И он вовсе не первый бывший солдат, который проходит через наши края после войны и ищет работу или крышу над головой. Некоторые просят милостыню… Я даже накормил одного или двоих, кого мне стало уж очень жаль, и отправил их восвояси. В наших краях им искать нечего.

Выяснить, куда подевался бывший солдат, не представлялось возможным. Как и доказать, что его подослал Диас. И все же…

Высадив констебля Брука у дома Макфарланда, Ратлидж поехал к тому месту, откуда в него стреляли. Он вылез из машины и подошел к стене. Поискал в траве, но ничего не нашел.

И совершенно невозможно доказать, что выстрел как-то связан с нападением на репетитора, если не считать, что все произошло примерно в одно и то же время.

Ратлиджу очень хотелось зайти в дом и спросить, где были весь день мисс Френч и ее горничная. Потом он отказался от своего замысла. Если они виновны, они солгут, а если невиновны, разозлятся.

Кроме того, у него есть другое дело. Он должен знать, что сказать Агнес Френч, когда они увидятся в следующий раз.

Когда он повернул в сторону Лондона, проснулся Хэмиш. Он, как всегда, говорил из-за его плеча. Совсем как в те дни, когда они вместе следили за врагом на фронте — ночь за ночью. Только теперь молодой шотландец был не просто капралом, который хорошо сражался и старался сохранить жизнь своим солдатам. Теперь он стал совестью Ратлиджа, постоянно терзал его, напоминал о том, что он, Ратлидж, пока еще не стал единым целым.

В десяти милях от Лондона Ратлидж услышал другой голос, голос Валери Уитмен. Она бросала ему вызов, когда он стоял на крыльце ее дома. Она напоминала, что он так и не выяснил, какие отношения связывали двух компаньонов. И ее слова больно ранили его.

Несмотря на поздний час, он решил заехать с визитом к мистеру Белфорду.

Тот только что вернулся после ужина с друзьями; он еще не снял вечернего костюма, который замечательно оттенял его румянец. Когда Ратлиджа провели к Белфорду в кабинет, тот сказал:

— Добро пожаловать. У меня есть для вас новости. Не знаю, пригодятся они вам или нет, но они интересные.

— Рад слышать, — ответил Ратлидж.

— Что это у вас на куртке — кровь? Надеюсь, не ваша?

— Нет, не моя. Извините, что не переоделся, но я боялся, что будет уже слишком поздно для визита к вам.

— Садитесь. Виски? Судя по вашему виду, оно вам сейчас не помешает.

— Спасибо.

Белфорд разлил виски в два невысоких стакана с толстым дном и один протянул Ратлиджу.

— Мне пришлось ради вас приложить немалые усилия. И все же головоломка оказалась весьма любопытной. Для начала я навел справки о тех годах, которые Афонсо Диас провел в психиатрической лечебнице. Разумеется, те врачи, что начинали лечить его, уже умерли. Самый последний записал, что Диас умен и хорошо ладит с другими пациентами. В истории болезни ничего не говорится о том, почему семейство Френч поместило Диаса в лечебницу. Возможно, именно поэтому о его освобождении никого не известили. Никто не подумал, что он может представлять угрозу. Приехав в лечебницу, вы наделали переполоху, но своего решения относительно его освобождения они не изменили. Во время пребывания в клинике Диас как будто не подружился ни с кем из тех, кто мог пригодиться ему в будущем. Скорее всего, он обрадовался, очутившись среди обитателей имения Беннетов. Вначале их разделял языковой барьер, но Диас умен и преодолел его. Он умеет писать по-английски; это доказывает его просьба об освобождении. Скорее всего, он ни на что не надеялся до тех пор, пока не умер отец Луиса Френча. Ну а Френч не видел смысла по-прежнему платить за незнакомого человека. Должно быть, он решил, что его отец занимался благотворительностью. Он мог продолжить дело отца, а мог и положить

всему конец. Выбрал второе. Через два года миссис Беннет узнала в одном благотворительном обществе о том, что Диаса собираются выпустить на свободу, и взяла его к себе на работу садовником. Очевидно, она уже давно искала человека, который умел бы ухаживать за деревьями и цветами. Карманных воришек и мошенников среди ее слуг хватает; пусть они ей и благодарны, они не очень-то умеют обращаться с садовыми инструментами. А ей нужен был именно садовник, а не просто смотритель или сторож. Диас все-таки сын фермера. Ничего удивительного, что он умеет работать с землей и деревьями.

— Ее парк в самом деле восхитителен, — признался Ратлидж. — Взяв его садовником, она не прогадала.

— В самом деле. Кроме того, я навел справки о прошлом тех, кто вместе с Диасом живет в услужении у Беннетов. Почти у всех прошлое самое заурядное. Много мелких мошенников. Двое отбывали срок за кражу со взломом; еще один выискивал легковерных дамочек, клялся им в вечной любви и выманивал деньги. Еще один обманным путем присваивал деньги своего работодателя.

— Их трудно назвать опасными преступниками, — согласился Ратлидж. — Правда, убийцу ей бы на поруки не отдали.

— Совершенно верно.

— Что-нибудь еще?

— У Боба Ролингса, который тоже работает у миссис Беннет, есть брат, который ни разу не сидел за решеткой, зато у него более чем достаточно отсидевших друзей. Любой из них мог вызваться за плату лишить человека жизни. Кто именно подрядился на «мокрое дело», угадать невозможно. По-моему, этот Диас очень умен.

— Иначе и быть не может, ведь ему необходимо оставаться на свободе.

— Теперь расскажите, откуда у вас кровь.

— Это кровь старого учителя Макфарланда, — ответил Ратлидж. — Много лет назад он стал свидетелем нападения Диаса на Хауарда Френча. Доктор считает, что он выживет. Если бы я не успел вовремя, скорее всего, он бы истек кровью и умер. А единственный человек, которому выгодна смерть Макфарланда, — Диас. Я совершил еще одно открытие. Возможно, труп Трейнора выбросило течением на мыс Дандженесс, к маяку. Если мои подозрения оправдаются, Трейнора убили еще на борту корабля, на котором он возвращался с Мадейры. Кто мог это сделать? Гудинг? Френч? Диас?

Белфорд молча выслушал его и спросил:

— Ваше начальство по-прежнему уверено, что убийца — Гудинг? — Он пристально наблюдал за Ратлиджем.

Допив виски, Ратлидж отставил стакан.

— Гудинг — высококвалифицированный старший клерк. С чего ему вдруг вообразить, будто он, убив двух совладельцев, встанет во главе фирмы? Это не тщеславие, а глупость. Ну а его внучка… Гудинг несколько лет проработал с Луисом Френчем и уж скорее поверил бы в то, что она сама разорвала помолвку. Более того, написав признание, он попытался застрелиться. Нет, я вовсе не убежден в виновности Гудинга. Допустим, убийство Трейнора — дело рук Френча. Но кто убил Френча? Сестра в пылу ссоры? Кроме того, непонятно, откуда взялся покойник в Челси…

— М-да, внучка Гудинга — темная лошадка.

— Когда Френч отказался от нее, она почувствовала себя оскорбленной. Он задел ее гордость. Но чтобы она его убила? Не верю. Тем не менее опытный обвинитель без труда убедит присяжных в ее виновности. Да и как может быть иначе? Мисс Френч не обладает ни характером, ни нужной подготовкой к тому, чтобы взять бразды правления в свои руки и успешно руководить фирмой. Гудинг мог бы вести дела за нее, стать «серым кардиналом». А мисс Френч довольствовалась бы официальным постом владелицы фирмы, деньгами и властью.