Докер

Холопов Георгий Константинович

— Я уже тебе вчера говорил: это не главная стена, а просто каменная перегородка между подвалами. Понял? — не без раздражения отвечает Виктор.

— Понял, — говорю я.

Виктор вынимает из стены еще два камня, и тут нам в лицо ударяет хотя и слабый, но дневной свет.

Я поднимаюсь на носки, заглядываю в брешь в стене. И не верю своим глазам…

— Ну? — спрашивает Виктор.

— Склад Юсупова?!

Я становлюсь на сложенные на плоту камни и, царапая локти и коленки, пролезаю в брешь, а перевалившись на ту сторону, плюхаюсь головой в раскрытый мешок… с очищенным миндалем!

— Посмотри, нет ли там веревки? — шепчет Виктор. — Плот привяжем.

Я хватаю горсть миндаля и запихиваю в рот. Из соседнего мешка хватаю горсть кишмиша.

— Ну? — спрашивает Виктор.

Но рот у меня набит, и мне не произнести ни слова. Виктор ждет, ждет и снова спрашивает:

— Ну? Куда ты там пропал?

Но я уже хватаю янтарный урюк.

— Ты что, оглох? — вдруг кричит Виктор. — Смотри, уеду, останешься один в подвале.

Угроза его сразу же действует на меня. Давясь, я проглатываю непрожеванный урюк и кричу:

— Сейчас!

Я бегаю по подвалу в поисках веревки. Нахожу на сложенных у стены мешках моток толстого шпагата. Рядом лежат нож и игла. Я отрезаю большой кусок шпагата и бегу к Виктору. Он привязывает один конец к плоту, второй протягивает мне и говорит, чтобы я его привязал к чему-нибудь надежному. Я делаю петлю и просовываю ее под ножку стола. Лишь после этого Виктор пролезает ко мне.

В подвале полумрак. Свет падает только сверху, сквозь толстые зеленые стекла.

Мы стоим потрясенные. Мы в царстве фруктов персидского купца Юсупова! Чего-чего только здесь нет! В раскрытых мешках — миндаль, урюк, кейса, фисташки, сушеные лимоны, очищенные и неочищенные орехи, финики с косточкой и без, крупный — с ноготь — изюм, кишмиш черный, зеленый, желтый, коричневый и других цветов, кишмиш с косточкой и без косточки…

Виктор хватает горсть кишмиша и запихивает в рот. Я следую его примеру.

— Без косточек! — говорит он.

Виктор хватает еще горсть, но уже из соседнего мешка.

— А эти с косточками!..

Я хватаю горсть миндаля и говорю:

— Попробуем с кишмишом!

Мы идем от мешка к мешку, перебегаем из одного конца подвала в другой.

У меня першит в горле от сладкого. Я кашляю. Кашляет и Виктор.

— Где бы достать воды? — оглядываясь по сторонам, спрашивает он. — Без воды много не съедим.

Бегаем по подвалу, заглядываем в ведра и банки, но они пусты. Но вот в стенном шкафу находим графин с красным вином.

Это нас немного удивляет. Ведь персы, как мы знаем, и вина не пьют и не едят свинины, колбасы, консервов, а многие даже такой вкусной рыбы, как осетр или севрюга.

Но я вспоминаю Юсупова — толстого, краснощекого, с бородкой и руками, крашенными хной, — и говорю Виктору, что наш купец, видимо, не такой дурак, понимает толк в жизни. Я беру со стола два небольших стакана, из которых персы обычно пьют крепкий чай, ставлю на мешок с миндалем, и мы начинаем кейфовать. Мы пьем вино небольшими глотками, закусывая миндалем и изюмом.

— А хочешь, я подыму этот мешок? — вдруг ни с того ни с сего говорит Виктор.

— А зачем? — испуганно спрашиваю я.

— А просто так! Могу я поднять мешок или не могу?

Покачиваясь, Виктор встает, пробует поднять мешок с орехами, потом — мешок с миндалем, потом — мешок с изюмом, но силы у него хватает только на то, чтобы поднять неполный мешок сушеных лимонов. Он ставит его на мешок с орехами, пытается взвалить себе на спину, но мешок опрокидывается, и сушеные лимоны с грохотом, как камни, разлетаются по деревянному настилу подвала.

— Давай лучше немного полежим, — говорю я, вытягиваясь на мешках.

На улице сильная жара, а здесь прохладно, даже холодно, и стоит непривычная тишина. Хорошо подремать на мешках с фруктами, хотя от них и пахнет мышами.

— Будем сюда приезжать каждую пятницу, когда у персов воскресенье, — сквозь сон слышу я голос Виктора. — У нас будет свой «Поплавок»! И тир мы здесь устроим. Назло Вартазару! Правда?

Но я уже засыпаю.

Глава четвертая

В ПОДВАЛЕ ОТКРЫВАЕТСЯ «ПОПЛАВОК»

Придя из школы, я вижу у ворот вереницу дрог, нагруженных бревнами. Во дворе им не развернуться, и бревна сваливают прямо на улице.

Когда дроги, грохоча, уезжают, артель грузчиков, возглавляемая самим Нерсесом Сумбатовичем, вносит бревна в ворота и складывает их у стены.

Интересно, зачем Нерсесу Сумбатовичу понадобилось столько бревен?

Ко мне подходит Виктор. Нерсес Сумбатович смотрит на нас с ухмылкой, потом щелкает пальцами и говорит:

— Мальчики, вы почти гении. Если бы вы только знали, что вы мне подсказали! Но об этом пока молчок! — Он приставляет палец к губам и загадочно подмигивает.

Мы с Витькой переглядываемся, пожимаем плечами и идем домой.

— Видимо, наш Нерсес Сумбатович малость того… рехнулся, — говорит Виктор.

— Видимо, — соглашаюсь я с ним.

Но рехнулся ли?

Утром весь наш двор высыпает на балкон, разбуженный звоном пил и стуком топоров. Внизу толпится человек двадцать пильщиков, плотников и других рабочих. Одни из них таскают с улицы бревна, другие распиливают эти бревна на части, третьи затесывают у них один конец наподобие карандаша.

Мы с Виктором бежим вниз. За нами — Топорик и Лариса. Подвальные двери со стороны улицы раскрыты настежь, и рабочие вносят туда затесанные бревна. Мы спускаемся по ступенькам. И видим удивительную картину: по грудь в черной затхлой воде стоят голые косматые люди и ручной бабой забивают бревна.

— Не пристань ли собираются здесь строить? — спрашивает Лариса, но ее вопрос остается без ответа.

Я не свожу глаз с голых косматых людей, облепленных комарами. Со свирепым видом и рычанием рабочие вновь и вновь поднимают высоко над собой бабу и со всей силой опускают на бревно. Оно хотя и медленно, но все же уходит в воду.