Доктор Данилов в реанимации, поликлинике и Склифе (сборник)
Шрифт:
А то кто их знает, этих помощников? Может быть, он о завтрашнем зачете думает или мечтает о том, как его назначат директором Склифа? «Подключит» капельницу да пустит ее «на всех парах». От быстрого поступления нитроглицерина резко падает давление. Резкое снижение давления до нуля – пригласительный билет... на встречу со Склифосовским. Лежит пациент под капельницей, вроде бы засыпает, потом дышать перестает...
Как в любом уважающем себя заведении с историей (совсем скоро как-никак сто лет исполнится), в Склифе существуют призраки. Тусуются они не в темных сырых подвалах (подвалы в Склифе сухие,
Глава пятая ЭТОТ БЕЗУМНЫЙ МИР ТАК ТЕСЕН!
– Будете ругаться, доктор?
Тонкая девичья фигурка, лицо совсем юное, а в больших серых глазах – неподдельный интерес ко всему происходящему, один из главных признаков ординатора. Данилов, находящийся на ночном дежурстве, подумал, что перед ним ординатор, больно молодо она выглядела. У врачей, которые уже все видели, все знают и ничему не удивляются, глаза другие, во время дежурства ничего, кроме усталости, в них не найти.
Данилов присмотрелся внимательнее (такое уж у нее было лицо, равнодушно взглядом не скользнешь, задержишься) и, разглядев морщинки вокруг глаз, понял, что эта дежурный врач – его ровесница.
– Почему это я должен ругаться? – удивился он, усаживаясь за свободный стол и раскрывая на чистом листе историю болезни.
– Н у, из-за того, что я вас дергаю по пустякам... Хотите кофе?
– Хочу. Кофе, пожалуйста, положите от души, а сахара не надо.
– Хорошо. – Она включила чайник, стоявший на подоконнике. – Эта Афанасьева – такая дрянь! Вторые сутки лежит, а уже всех достала. С утра молчала, а когда все ушли, начала орать, что умирает от резей в животе. Живот был мягкий, но она умирала так громко, что я распорядилась взять кровь и вызвала хирурга. Хирургу она заявила, что невестка травила ее мышьяком. Хирург высказал мне все, что обо мне думал, и рекомендовал вызвать вас, что я и сделала.
На лице доктора появилось рассеянно-виноватое выражение.
– Правильно сделали, – одобрил Данилов. – Иначе она не дала бы спать всему отделению. Кстати, имейте в виду, что, по ее мнению, все вы здесь, в первой травме, взяточники. Вы откладываете операции до тех пор, пока вам не дадут денег.
– Бог ты мой! – всплеснула руками доктор. – Это она вам сказала?
– Да. Жаловалась, что лежит двое суток, а операцию все не делают. А других, говорит, которые заплатят, прямо со «скорой» на стол везут.
– Да мы разрыв синдесмоза уже прооперировали бы! Но там давление то и дело зашкаливает за двести!
– У таких беспокойных людей давление всегда зашкаливает, – усмехнулся Данилов. – Никакого отравления мышьяком у нее нет, бред все это...
– Психиатра вызывать?
– Не надо. Сказав «бред», я имел в виду досужие вымыслы. Глушите ее, чтобы спала побольше, и готовьте к операции. Быстрее прооперируете...
– ...быстрее избавимся.
Пока
– О! Макс Брух, «Шотландская фантазия», – сказал он. – Люблю.
– Кого? Бруха или Ванессу Мэй?
– Музыку, – ответил Данилов. – У Бруха неплохие скрипичные концерты. К «Шотландской фантазии» я никогда не подступался, но первый концерт Бруха играю. Чаще всего – адажио.
– Доктор, так вы еще и скрипач?! Фантастика!
– Что тут удивительного? – Данилов сделал глоток кофе. – Разве мало врачей в детстве учились в музыкальной школе?
– Удивительно совпадение. Я, представьте себе, тоже скрипачка. Домашняя, разумеется. Кстати, меня зовут Ольга Николаевна.
– Владимир Александрович, – представился Данилов.
Врачи всегда представляются по имени-отчеству. Привычка.
– А вы какую музыкалку заканчивали?
– Тридцать четвертую, теперь она имени Нейгауза.
– Знаю такую, – кивнула Ольга Николаевна. – Даже была у вас лет десять назад на фестивале молодых пианистов, болела за подругу. По жизни мы вечно спорили на тему – что лучше, скрипка или фортепиано, но на концертах всегда поддерживали друг друга.
– Кстати, сам Брух был неплохим пианистом, но предпочтение отдавал скрипке, – блеснул эрудицией Данилов. – Считал ее более мелодичной. А вы где учились?
– В первой.
– О! Так вы принадлежите к музыкальной элите! – улыбнулся Данилов.
Музыкальная школа номер один, носящая имя композитора Прокофьева, традиционно считалась лучшей в столице. Впрочем, не исключено, что и во всей стране.
– Я вас умоляю! – рассмеялась Ольга. – Не издевайтесь, пожалуйста. Что может делать музыкальная элита в первой травме Склифа?
– То же, что и во второй, – лечить.
Зазвонил телефон – вестник беды, и посиделки двух скрипачей за чашечкой кофе закончились. Ольга Николаевна побежала мыться для операции, а Данилов вернулся к себе в седьмой корпус. Как раз вовремя, чтобы принять очередного «крокодильщика».
Дезоморфин, в народе называемый «крокодилом», в десять раз сильнее морфина и в пять раз токсичнее. Высокая популярность «крокодила» обусловлена доступностью исходного сырья и простотой приготовления раствора в домашних условиях. Зависимость возникает если не с первой инъекции, то уж с третьей наверняка. Средний срок жизни наркомана, употребляющего «крокодил», один год.
– Взяли с улицы, около ночного клуба...
Врач скорой помощи был молод, но держался солидно. Данилов его понимал – сам был таким когда-то.
Схема действий стандартна – зачем вызывать «скорую» в клуб, мешая веселью? Проще вынести обдолбавшегося торчка на улицу и вызвать «скорую» от имени случайного прохожего. Так спокойнее – я не я и лошадь не моя.
Иногда выносили, а вызывать «скорую» забывали или ленились. Тогда поутру «скорая» выезжала на труп.
Данилов пробежался глазами по перечню проведенных лечебных мероприятий, указанных в сопроводительном листе, и, чтобы подбодрить молодого коллегу, сказал:
– Терапию вы провели на уровне. Спасибо.