Доктор Джонс против Третьего рейха
Шрифт:
— Варварство! — наконец догадался Индиана. — «Готический» в переводе означает «варварский», а вы ведь поклонники всего готического. Как я забыл? Культ разрушения, мощи, культ огня в руках героя… Знаете, меня всегда удивляла и забавляла любовь нацизма к архаике, постоянное обращение к древним символам.
— Культами занимаюсь не я, а другая служба, — хмуро возразил Вольфганг. — У вас еще будет возможность подискуссировать на эти темы с Урбахом или, например, с Хорхером. Хотя дискуссии с добрейшим Отто обычно плохо заканчиваются… Я, пожалуй, сделаю себе приятное, раскрою служебную
— Речь обо мне? — вскрикнул Генри, оглядывая присутствующих. — Инди, ты что-нибудь понял?
— Они твой дневник давным-давно скопировали, — объяснил Индиана. — В том числе разработанную тобой карту. А теперь уничтожили оригинал, вот такая служебная тайна. Только как быть с остальными оригиналами, господа, с настоящими — в архивах, в музеях?
— Все уже уничтожено, Инди, — виновато сказала Эльза. — Не сердитесь, сэр Генри, но так было надо.
Лицо старика посерело:
— Что, и плита? — В горле его заклокотало.
— Обе плиты, Генри, уничтожены обе плиты. Мы с вашим замечательным сыном нашли недостающую вторую часть.
Наступило неожиданное затишье. Джонс-старший с трудом глотал горячие новости, одну за другой, и запить их было нечем. Джонс-младший ни на мгновение не выпускал из поля зрения охранников, напрягая и расслабляя мышцы. Лилиан с ненавистью смотрела на Эльзу, крепко сжав губы.
— Ты сделал это, Инди? — тихо спросил отец. В его голосе дрожал недоверчивый восторг. — Ты сделал?..
Ради подобного вопроса стоило сорок лет месить грязь на дорогах, сражаясь с навязчивыми воспоминаниями детства, беспрерывно доказывая что-то себе и научной общественности.
— Александретта, — просто ответил Индиана.
— Александретта! — прокричал Генри Джонс, чуть ли не подпрыгнув. — Ну, конечно, Александретта! — словно в его голосовых связках крутанули рукоятку громкости.
Оберштурмбанфюрер поморщился.
— Кстати, почему молчит ваша спутница, Инди? — вдруг поинтересовалась доктор Шнайдер, резко меняя тему. — Это и есть та самая женщина, которую вы искали?
— Она слишком хорошо воспитана, что разговаривать с подобными… — сказал Индиана, — с подобными…
Доктор Шнайдер обошла Лилиан кругом, скептически разглядывая ее.
— Ну-ну, продолжайте. Меня начинает терзать любопытство: неужели она более темпераментна в постели, чем я?
— Ты что, с ней спал? — Лилиан наконец не выдержала. Впрочем, голос ее был ровен.
Эльза холодно засмеялась:
— Итак, это ВАША ЖЕНЩИНА, доктор Джонс… Нет, милая мисс, он со мной не спал. Все наоборот: то я не давала ему спать, то он мне. Сейчас трудно вспомнить детали, потому что моя бедная голова в тот момент была как в тумане, настолько сильные я испытывала ощущения. Мне было хорошо с вашим Инди, милая, и ему со мной тоже…
Герр Вольфганг неуловимо дрогнул лицом.
— Кот! — взвизгнула Лилиан. — Похотливый кот! — она уже не смотрела на Эльзу Шнайдер — только на доктора Джонса, только в его трусливо забегавшие глазки. — Каким был, таким и остался! Что десять лет назад, что сейчас! Тварь
Эльза не прерывала ее, слушая с явным удовольствием, и продолжила, когда вновь стало тихо:
— А вам, Инди, я вот что скажу. Ваша мисс Кэмден до сих пор жива по одной-единственной причине: она чем-то приглянулась фон Урбаху. Вижу, вы понимаете правильно. Да-да, вкусы у него такие же плебейские, как у вас. К сожалению, Райнгольд чрезвычайно занятой человек, ему всегда не хватает времени на женщин, но когда он хоть чуть-чуть освободится, ваша шлюха получит долгожданную порцию грубоватых тевтонских ласк, все эти щипки и шлепки по заднице.
— Сама ты шлюха! — захлебнулся яростью Индиана. — Думаешь, я не догадываюсь, для чего ты затащила меня в свою квартиру? Чтобы твои коллеги-псы могли спокойно допросить Маркуса и обыскать номера гостиниц!
Доктор Шнайдер не обратила на это обвинение никакого внимания.
— Уведите ее обратно в «питомник», — скомандовала она солдатам, указав на Лилиан.
— Увести! — нервно подтвердил Вольфганг, демонстрируя, кто здесь начальник.
Мисс Кэмден покинула кабинет со словами:
— Пожалуй, я с радостью отдамся садисту Урбаху. После того, что ты со мной сделал, Индиана Джонс, знать тебя больше не желаю. Надеюсь, Урбах найдет для меня ящик-другой виски, чтобы я покрепче про тебя забыла.
Не просто сказала, отчеканила каждое слово — с выстраданным презрением. В общем, красиво ушла.
А доктор Шнайдер плавно подплыла к своему жениху, чтобы сообщить утомленным шепотом:
— Надеюсь, ты не поверил, любимый, что я была близка с этим янки?
В очередной раз она преобразилась, деловая, подтянутая, недоступная женщина.
— Ты их поссорила, — криво усмехнулся тот. — Поздравляю с успешным выполнением задачи.
И почему-то посмотрел на младшего Джонса — внимательно, оценивающе, словно на соперника перед боксерским поединком.
— Все для твоего друга Урбаха. Недурной был спектакль?
— Ты дьявол, — нежно прошептал Вольфганг ей в ответ.
— О, как приятно это слышать…
Нежность оберштурмбанфюрера была натянутой, не слишком естественной.
4. РАЗГАДКА ВСЕХ ТАЙН — ЛУЧШЕЕ СРЕДСТВО ОТ СОНЛИВОСТИ
Отца и сына заперли в комнате без окон, что было истинным актом гуманизма. Ничто так не мешает жить, как искушения. Семейству Джонсов не оставили ни одного искушения, которое могло бы толкнуть свободолюбивых ученых на необдуманные поступки: дверь была под сигнализацией, а снаружи кто-то дежурил, несмотря на глубокую ночь.
Гуманизм новых владельцев замка проявился и в том, что пойманному в плен лазутчику отдали его же одежду, брошенную в подвале башни-донжона. Мало того, просто-таки заставили переодеться в цивильное, забрав черную эсэсовскую форму. Даже шляпу принесли. Вместе со шляпой к Индиане вернулась часть душевных сил, а то ведь совсем тоскливо было. Он даже прервал свои размышления о том, как ему не везет, и принялся беседовать с отцом.