Долететь и остаться

Перемолотов Владимир Васильевич

— Говори толком, что за звезды… Это, что знамения? К чему? К войне? К смерти?

Лицо его оставалось спокойным, и монах понял, что его страх так и остался только его страхом. Император не знал того, что знал Старший Брат. Он не понял главного! В любой момент мог начаться конец мира! Черет вспомнил картинки в книге Откровений: извергающие огонь горы, смерть и тьма, поглощающая все живое, и Пега с Тем Самым Камнем в руках… Страх вновь поднялся в нем волной, и погасил разум.

— «Три звезды бегут по небу. Путь их быстр и рассекает

небо надвое. Свет их — ужас, суть их — смерть…» — прокричал монах. Мовсию показалось, что на губах у него выступила пена. Он отодвинулся, оглянулся на казначея.

— Что это он?

— Это из книги Аренты, — поспешил объяснить внимательно наблюдавший за монахом Верлен. Он с интересом выслушал вестника и добавил от себя. — Такое, говорят, уже бывало в древние времена.

Император раздраженно остановил его.

— Верно говорят: грамотный слуга — пол слуги. Я спрашиваю, что это значит, а не чей бред он повторяет…

Что это значит?

Верлен пожал плечами. Что имел ввиду монах знал только он сам.

— Сейчас он сам скажет. Только вот с головой соберется.

Но монах говорить и не собирался. Он раскачивался из стороны в сторону, и в закрытых глазах проносились картины гибнущего мира. Ни Император, ни его товарищи не могли представить себе этого, но страх монаха ощущали. От брата Черета остро несло потом. Мовсий повторил, словно не расслышал.

— Два дня? Суть их смерть?

Он спрашивал, а монах, вынырнув из своего ужаса, кивал, ища в Императорских глазах понимание.

— Кто-то уже умер?

— Никто.

Мовсий выругался и вздохнул посвободнее.

— Что ж ты тогда воду мутишь?

Старший Брат отпрянул от Императора. Мовсий не понимал его, не понимал! Черет знал, что Император опасается только одного и ужас, наконец, заставил его сказать то, что никак не решалось соскользнуть с языка.

Он подскочил к Императору и совсем уж неучтиво ткнулся лицом в лицо.

— А Небесных Колдунов помнишь? Те тоже с неба пришли… С падучей звезды. Может и эти звезды…

Иркон закусил губу. Зря монах вспомнил о Злых Железных Рыцарях. Совсем, видно голову потерял, раз вспомнил. Все ведь знали, что не любит Мовсий вспоминать об этом.

Лицо Императора стало жестким. Он вспомнил Небесный замок. То, что произошло тогда накрепко вошло в память. Не смотря на то, что все, в конце концов, обошлось, повторения он не пожелал бы ни себе, ни альригийцам.

— Ничего земля большая… — уверенно сказал государь, собираясь выразить надежду, что все и в этот раз обойдется.

— Но мы-то в середине! — взвыл вдруг брат Черет. Страх гулял в нем как вонючий болотный дух под травяной кочкой. — В самой, что ни на есть середочке!

В отчаянии от толстокожести собеседников он подскочил к столу, и кулаком треснул по блюду с фруктами.

— Ничего… Не все нам… Карха милостив, — подал голос Иркон успокаивая монаха. Кто знает, чего он еще придумает? В таком

волнении он не за блюдо — за кинжал схватиться может… Он нарочито явно потянул воздух ноздрями. — Ты там, случаем, не обделался за разговором, а, брат Черет?

Он посмотрел на Мовсия, ожидая смеха, но только что улыбавшийся Император теперь стоял, хмуро покусывая губы.

Злые Железные Рыцари навсегда остались неразгаданной загадкой, занозой в его душе. Пришли неизвестно откуда и сгинули неизвестно куда. А ведь кто-то стоял за всем этим, наверняка стоял. Если не звезды и духи, то люди. Видел же Эвин там этих странных полупрозрачных людей…

И тех, правда одолели, но чего эта победа стоила… Сколько рыцарей погибло, и сколько золота ушло!..

Он задумался, вспоминая. А если опять? Если монах прав?

Мовсий поднялся, и, не давая скверным мыслям появиться на лице.

— Зачем ты пришел? Пугать нас?

Старший Брат медленно, словно у него внутри все уже перегорело, поднял голову.

— Предупредить… Надо ведь что-то делать!

— Что?

— Я не знаю…

Голос его упал до шепота.

— Братья уже пляшут Большую Охранительную…

Мовсий усмехнулся. Черет сжал кулаки.

— Я не знаю, как донести до тебя мой страх. Ты воин и видишь мир другими глазами. Твой взгляд отражается в лезвии меча, но я всей своей шкурой, каждым ее клочком, чувствую большую беду для всех нас.

Он опустил голову и глухо продолжил.

— Не спрашивай почему. Не знаю… Может быть, Карха отвернулся от нас… Может быть по его велению Пега начнет испытывать нашу веру…

В отчаянии, что его страх не стал их страхом, он повернулся и пошел к двери. На сердце лежал камень, заставлявший ныть левую половину груди.

В дверях обернулся.

Иркон смотрел на него с усмешкой — воин на монаха, только и умеющего что плясать да трепать языком. Мало ли что монах наболтает? Плясать и болтать они мастера, это каждый знает. И этот вот, пришел, наболтал, сбросил свой страх, а что там правда, а что нет — Императору разбираться… Он посмотрел на Мовсия и насторожился. На императорском лице не было ни презрения, ни жалости, ни страха. Забота. Почуял что-то Император, предчувствовал…

— Что прикажешь, государь? — спросил Иркон, плечом подвигая монаха к двери и закрывая ее за ним. Обгадил все-таки монах совет…

— Прикажу… — сказал Император. Он молчал не меньше десяти вздохов. — Найти Эвина Лоэра и пришли в кабинет кого-нибудь из мудрецов, посмышленее… Кто у нас сейчас там вместо Шумона?

Иркон кивнул. Мовсий сделал шаг к двери.

— Ты уходишь?

— Как видишь, — озабоченно отозвался Император. Верлен встал, загораживая дорогу. Мовсий остановился.

— Ну?

— Чтобы ты не захотел сделать, тебе наверняка понадобятся деньги…

Император кивнул. Еще бы! Конечно, понадобятся. Быстрее всего любое дело двигалось вперед на золотых колесах.