Долгая полночь
Шрифт:
– Когда у горла острое лезвие, бояться стоит даже королю, – серьёзно сказал Жан в ответ и запрокинул голову. – И оттого, что за рукоять держится женщина, оно не становится менее опасным.
– Мне казалось, мужчины с оружием обращаются лучше.
– Бывают и исключения. Кто вас учил искусству бритья?
– Один из моих прошлых телохранителей, – Жанна принялась намыливать ему лицо. – Он был большой любитель каждое утро до блеска выскабливать щеки и очень страдал в походах – королём предписывалось не брать никого из прислуги, и брадобреев, значит, тоже. Тогда он обучил меня.
– И вы согласились?
– А почему нет? Он достойно вёл себя со мной. Не пытался, как многие другие, делать из меня служанку и помыкать. Простолюдинок при дворе не очень-то любят, разве что в постели.
– Как же вы попали к королю? – удивился Жан.
– Я исцелила королевского внука, – Жанна провела лезвием по его щеке и сбросила волосы в воду. – А до того была никому не известной дочерью крестьянки в Лангедоке. Одной из последних катаров.
– Катаров? Вы становитесь всё интереснее.
Жанна недоуменно уставилась на него. Слишком редко ей доводилось встречать человека, который не скорчил бы презрительную гримасу, узнав о её матери. Слишком мерзким считалось среди добрых католиков альбигойское движение, из-за которого Лангедок полвека походил на пустыню. Крестовый поход на эти земли унёс много тысяч жизней, и лишь ловкость да ум помогли прадеду Жанны спастись в то время.
– Это странно, – сказала она. – Обычно люди сразу утрачивают интерес, едва узнав, кто я и откуда.
– Ваш окситанский акцент я услышал при первой встрече, но не обратил внимания. Видимо, жизнь вдали от столицы делает нас проще.
– Для этого надо жить на краю света, – Жанна улыбнулась.
Бритва скользнула по лицу Жана последний раз.
– У меня нет зеркала, чтобы оценить вашу работу, – Солнечный рыцарь осторожно провёл пальцем по щеке. – Но чувствую себя превосходно.
– Вернёмся к делу, мессир. Я хочу призвать корвуса.
Жан вздрогнул.
– Никогда прежде не встречался с этими тварями, – признался он. – Но вам я верю.
– Разве ваша колдунья не знакома с ними?
– Она никогда не звала духов, – Жан обречённо вздохнул. – Она превосходно умеет лечить – но я не видел ни разу... Впрочем, будет лучше, если она расскажем сама. Идёмте же...
В маленьком зале царила тень. Полуденное солнце едва заглядывало сюда сквозь узкие окна, шесть темных стен окружали узор призыва в центре. Кто-то вырезал его прямо в полу, искусно начертав круг с восемью лепестками, а в нем – нужные символы и сплетения линий. Узор не совсем походил на тот, который предпочитала использовать Жанна, да и сложностью он превосходил её работы – зато сложность эта говорила наверняка, что призванный дух не посмеет выйти за пределы круга.
Но сейчас Жанна не смотрела на узор вовсе.
По другую сторону рисунка стояла женщина в вызывающем красном платье, высокая и красивая. Карие глаза насмешливо разглядывали колдунью, распущенные, чёрные как смоль волосы волнами спускались до затянутой в бархат груди. Тонкие губы замерли в фальшивой улыбке, изящные пальцы в ожидании сплелись на животе. Она была совсем непохожа на придворных дам, вычурных и благородных, и всё же проскальзывало в её глазах что-то такое, словно говорящее: смотри, я выше тебя.
– Кристина да Фиренце, – услышала Жанна. Тонкие губы слегка приоткрылись:
– Счастлива знакомству, монна, – пропела женщина с лёгким итальянским акцентом.
На груди у неё висел серебряный греческий крест в круге.
Колдунья, говорил Жан. Кристина действительно была колдуньей, и Жанна всерьёз подозревала, что она попросту скрывается здесь от чего-то страшного, совершенного у себя дома, на итальянской земле. Иначе и быть не могло.
– Мессир Жан сказал, вы призовёте корвуса, – Кристина медленно пошла вдоль круга. – Он сможет помочь?
– Откуда мне знать? – вздохнула Жанна. – Вороны никогда не говорят прямо.
– Я знаю, о чем вы думаете, – сказала итальянка, остановившись. – Почему я сама не призову одного из них.
Жанна не нашлась, что ответить. Чужая колдунья угадала её мысли так, что впору было заподозрить какое-нибудь чёрное заклятье с её стороны.
– Потому что я не умею, – просто добавила Кристина, внимательно следя за глазами Жанны. – Это не моя вотчина, монна Мируа. Я ответила?
– Начинайте, – сказал Жан. Солнечный рыцарь прислонился к стене, наблюдая за женщинами с искренним любопытством.
Жанна повела плечами. Как и всегда, ей не хотелось этого делать. Она вообще не любила общаться с тварями, что приходят с той стороны Грани – то ли сказывался дар Изгоняющей, то ли собственная неприязнь, то ли терзающие душу сомнения. Но волей-неволей приходилось это делать.
В её руках блеснул кривой нож. Лезвие впилось в запястье, испещрённое сетью белых шрамов – следами прошлого колдовства. Духов нужно звать кровью. И лучше всего – своей.
Алые капли упали в центр круга. Жанна не пела заклинаний, не танцевала, как многие другие. Дар подчинялся ей без пустых ритуалов.
Сквозь начертанные линии протиснулся тонкий жёлтый клюв, и Жан чуть пригнулся, настороженно глядя на него. Затем клюв подался вверх, разрывая рисунок, и вылез на камень пола, выпуская в мир чёрного ворона.
– Приветствую, Изгоняющая, – каркнул он. Жан погладил рукоять меча, Кристина замерла у двери, теребя в руках амулет. Лишь Эвен невозмутимо наблюдал за происходящим.
– Приветствую и тебя, слуга Гавриила, – ответила колдунья. – Ты знаешь, что я хочу узнать.
– Плата?
Жанна вздохнула. Корвусы никогда не помогают просто так, но они не берут золота. В обмен на слова ей придётся рассказать что-то очень важное для себя. Что-то, о чем знают лишь немногие, а лучше – никто. Тайна взамен тайны. Вещие вороны ценят только такую плату.