Долгая полночь
Шрифт:
Чума, вспомнила Жанна. Здесь совсем не ощущалось её дыхание. Здесь не было людей, способных принести мор, и сюда не приходили крысы. Но они есть в других местах – и тогда колдунья поняла, что ей надеть.
Франциск удивился её просьбе, но всё же нашёл длинную чёрную накидку и сам натёр её воском, затем дал кусок кожи, из которого Жанна сшила клювастую маску врача. Люди эти имеют дело с самой смертью – что уж говорить, если даже папа Климент разрешил вскрывать трупы, лишь бы найти мирское лекарство и не обращаться к порочному колдовству? Маскировка была идеальной: ни один человек в здравом уме не подойдёт близко к носителю этой маски, опасаясь заразы, и уж точно никто не станет под неё заглядывать. А навыков в медицине у неё хватило бы, чтобы не вызвать подозрений. И накидка скрыла фигуру Жанны, превратив её из девушки в непонятное бесполое существо маленького роста.
Оставалось лишь достать коня.
Нельзя сказать, что Жанне так уж хотелось уехать – она хорошо знала, что поездка по разорённой Франции и без того будет тяжела, а с её ранами и вовсе ужасной. Но гнетущее чувство опасности, запах зверя, по чьему следу идёт охотник, с каждым часом становились всё сильнее. Будь у неё конь, Жанна уехала бы сразу же.
Она знала, что на юге продолжает свирепствовать чума. Ещё спокойно и тихо было в Амьене, Кале, но чума доберётся и туда, как появилась в Реймсе. В Тулузе она почти собрала свою дань, добивая оставшихся. По слухам, она проникла даже в Англию, хоть король Эдуард и пытался тому воспрепятствовать.
И если Жанна захочет, она сможет остановиться в любом городке, любой деревне, надев маску врача уже по праву – искусство её могло защитить жителей от заразы.
– Если ты собираешься в Тулузу, то там погибли восемь из каждого десятка, – ухмыляясь, сообщил Франциск. – Монпелье вымер, Кастр тоже. И монахи дохнут один за другим. У них уже кладбища некому рыть, – добавил он совсем уж издевательски.
– А не боишься, что чума придёт и к тебе?
– С кем, колдунья? Ты не заразна, а в город я давно уж не езжу.
Пришлось признать, что он прав. Хотя мог болеть кто-то из лучников, и тогда Франциску не поздоровится. Сам рыбак, правда, не беспокоился. Иногда Жанне и вовсе казалось, что никакой это не человек, а одержимый, для которого тело – всего лишь оболочка, которую нетрудно заменить.
А Франциск рассказывал дальше. В Нарбонне казнили целую толпу каких-то сектантов, которые якобы подсыпали в городской колодец яд. Чуть севернее разозлённая толпа разграбила храм, священники которого обещали исцелить людей молитвами. Когда вымерла треть деревни, взбешённые крестьяне обвинили слуг Господа в колдовстве и повесили на балках храма, а все церковные ценности забрали себе – и так и умерли через несколько дней, сжимая их в руках.
Люди всегда ищут виновных в своих бедах. Когда других людей, а когда и демонов.
Демонов, вспомнила Жанна. Впервые после пробуждения у Франциска она задумалась о Женщине в Белом – странной сущности, что давала непрошеные советы, которые всегда оказывались верными. В последний раз Жанна не послушала её и поплатилась за это. А сейчас колдунья желала узнать, с кем разговаривала.
Ты моё имя знаешь, – сказала тогда Женщина в Белом.
– Ты умеешь играть на флейте? – спросила однажды Жанна. Она жила у Франциска уже несколько дней, и чувствовала в себе достаточно сил для погружения за Грань.
Рыбак искоса глянул на неё и достал из ящика дудочку, какие вырезают себе пастухи. Жанна лишь слегка дёрнула губой – она не любила звуки этих штук, но иного выбора не было.
– Я хочу отправиться в мир духов, – сказала она.
– Дурацкое решение, если хочешь знать мои мысли, – заметил Франциск. – И что же тебе нужно за Гранью?
– Отыскать того, кто говорил со мной.
– Что же, раз так хочешь – иди, – вздохнул рыбак. – Я сыграю тебе, если заблудишься.
Жанна молча подала ему нож.
– У меня есть свой, – по его лицу скользнула ухмылка. – Иди, девочка. Я уж найду, чем тебя зарезать, если проснёшься уже не ты.
Колдунья легла на кровать.
Грань, такая тонкая и невидимая, всегда звала Жанну к себе. Где бы колдунья ни была, везде ощущалась дрожь этой завесы, готовой разорваться и выпустить из нутра сотни призраков. А сейчас Жанна сама протискивалась сквозь неё. Сейчас она – гость, а никак не духи, что живут здесь.
Раньше ей требовались зелья, чтобы ввести себя в сон. Теперь будто что-то сломалось в душе – может, виной тому была смерть Эвена, может, ещё что. Но теперь Грань стала зыбкой, тягучей, и перейти её стало проще, чем нырнуть в морскую воду.
Жанна стояла посреди заснеженного поля, а вокруг, куда ни кинь взгляд, вырастали из белого полотна тёмные ели. Лес окружал её, мрачные деревья так и нависали над головой, образуя настоящий купол из хвои, сквозь который едва пробивался тусклый свет.
На ветвях каждой ели лежали два-три маленьких стеклянных шарика, а за стеклом метались тусклые огоньки, едва разгоняющие тьму вокруг.
– Ну и куда мне идти? – громко спросила Жанна в пустоту. Ответом ей была тишина, лишь огоньки заметались сильней обычного.
Пожав плечами, она взяла один из шариков. Холодное стекло обожгло пальцы, огонёк внутри вздрогнул, забился, вторя сердцу колдуньи. Огромным усилием Жанна подавила желание тут же выбросить свет подальше и медленно пошла вперёд, с трудом вытаскивая сапоги из снега. Остановилась на мгновение, зачерпнула горсть белых хлопьев – те были тёплыми, словно прогоревшие угли.
Где-то вдали сквозь дымку проступали очертания дома.
Жанна медленно вышла на поляну, разглядывая особняк. Невысокая каменная ограда, поросшая плющом. Мёртвые окна с дорогим цветным стеклом, запылённым и темным, лишь в чердачном оконце над вторым этажом теплится едва заметный огонёк.
И Женщина в Белом на крыльце, опираясь на сгнившие перила, насмешливо смотрела на Жанну.
Колдунья шагнула к ней, но призрак повернулась и исчезла за дверью.
Вне сомнений, Женщина в Белом звала её за собой. Ловушка ли это? Жанна не знала. Но отступать было поздно, и она медленно взошла на крыльцо, останавливаясь после каждого шага и прислушиваясь. Но вокруг царила тишина.
– И где же вы? – вслух спросила она, и в ответ опять не прозвучало ничего.
Бросив последний взгляд на луну, Жанна открыла скрипучую дверь. За рассохшимися досками обнаружился длинный коридор – и бесконечный ряд таких же дверей, а меж ними свечи в золотых подставках.