Долгая полночь
Шрифт:
Рыцарь поснимал сбрую со всех лошадей, кроме двоих, которых привязал к деревцу. Мертвецов оттащил на обочину и оставил зверям – ни ему, ни тем более Жанне даже не пришло в голову пытаться похоронить их. В нынешние времена с похоронами и без того приходилось туго – в иных городах просто не успевали рыть ямы, и истекающие гноем чумные трупы так и оставались гнить под солнцем.
– Теперь вода, – сказал Берт.
Они спустились к озеру. Жанна обернулась – рыцарь не спускал с неё глаз. И расстегнула пояс.
Берт одобрительно хмыкнул.
Заляпанная кровью сорочка полетела на землю. Следом упала юбка и сапоги. Жанна сбрасывала одежду, наслаждаясь возможностью хоть немного побыть в прохладной воде – пусть даже под взглядом тюремщика-конвоира. Сейчас плевать она хотела на него.
Но едва обнажённая колдунья коснулась воды, как Берт схватил её за руку.
– Сперва я приму кое-какие меры, – сказал он. – Не то ты соблазнишь меня своим чудесным телом, затуманишь взгляд фейскими хитростями и уж точно сбежишь.
Жанна закрыла глаза, стараясь совладать с собой.
Купаться с верёвкой на ноге – то ещё ощущение, но эта досадная мелочь не могла уменьшить удовольствие от смытой с кожи скверны. Жанна тщательно промыла волосы, пучком травы протёрла лицо, а затем прополоскала сорочку. Кровь исчезала, растворяясь в реке.
– Мне нравится, как ты это делаешь, – сказал Берт. Жанна подняла голову. – Умываешься. Красиво и нежно, словно корриган. Век бы смотрел.
– Глаза не запороши, – проворчала Жанна, стирая остатки крови с груди. – Лучше бы сам в воду залез. Если уж я еду с тобой, то не хочу нюхать ещё и твой пот.
Он ничего не сказал, но Жанна знала, что неправа. Под этим солнцем уже через пару часов вонь снова станет их лучшим спутником. И нюхать пот – одно, а ведь вскоре к нему добавится запах палёной мертвечины и дыма. Но даже верёвки, снова оказавшиеся у неё на руках, не смогли затмить ощущения чистоты, что разлилось по телу.
Легко, словно пушинку, Берт закинул пленницу в седло. Жанна тотчас дала коню шенкелей, подгоняя вперёд, но рыцарь вовремя перехватил повод.
– Ну, дорогая моя фея, не стоит так сердиться, – он покачал головой. – Нет, слыхал я, что ты горяча, но и знать не знал, насколько.
– Не снимешь ли путы с моих рук? – спокойно спросила Жанна.
Берт только расхохотался и принялся крепить седельные сумки.
– Я могу упасть, – добавила Жанна.
Связанные руки и в самом деле не позволяли ей держаться за шею лошади, а сидение боком в мужском седле не доставляло удобств.
– А упадёшь, так я подниму тебя обратно, – сказал рыцарь.
Жанна лишь вздохнула.
Правда, у неё оставались свободными ноги, но ехать было очень неудобно. Оставалось лишь надеяться, что бдительность его ослабнет и Жанна сумеет воспользоваться своим положением.
На самом деле Берт был прав как никогда, что не снимал с неё верёвки, разве только как сейчас, для купания. Не то она обязательно сбежала бы. Как можно удерживать человека в плену, если его не держат крепкие путы и решётки?
Только людьми, а Берт – один.
Впрочем, у неё есть ещё один шанс. Рискованный, но в случае удачи она покинет рыцаря так быстро, что тот и проснуться не успеет. Нужно лишь позвать Балгурфа.
Баргест любил гулять, и когда был не нужен хозяйке, часто уходил далеко – так, что уже не слышал её голоса. Это случилось и сейчас. Серебряный браслет у Жанны отобрали, и позвать духа она могла лишь рисунком – или прямо из-за Грани.
Рисовать Жанна не могла. Берт внимательно следил за ней, а когда отлучался, крепко привязывал к какому-нибудь дереву, не позволяя даже шевельнуться. Но удержать в теле её дух он не мог, чем и собиралась воспользоваться Жанна.
– Ты что-то задумала, фея, – сказал Берт, завязывая узел. Жанна полулежала у дерева, следя за движениями рыцаря. Глаза её были прикрыты, но сквозь густые ресницы она могла видеть всё, что хотела.
– Быть может, – легко согласилась она. – Но что я могу сделать, когда меня держат твои верёвки?
– Много чего. Так что я не стану спускать с тебя глаз.
– Как будто до того ты хоть раз отворачивался, – фыркнула Жанна.
– Спи, фея, – сказал Берт.
Жанна улыбнулась ему и отвернулась. Грань ждала её.
Она проснулась посреди мёртвого леса. Осторожно поднялась, пытаясь понять, реальность вокруг или же забытый сон. Пошевелила рукам – путы исчезли.
До сих пор Жанна всегда встречала за Гранью факелы и свечи – то немногое, что люди успели придумать для рассеивания мрака. Иногда это было нечто иное, как те стеклянные шары, что сияли в её руках в Доме тысячи дверей. Здесь же царила тьма. Лишь неясные контуры деревьев проступали в тусклом лунном свете.
На какой-то миг Жанна похолодела при мысли о том, что не найдёт света. Это означало бы вечные скитания в тёмном царстве и робкую надежду выбрать когда-нибудь обратно, под солнце, попав в тело какого-нибудь блаженного – не притворщика, как Берт, а настоящего. Но, словно повинуясь её страху, из травы проклюнулись цветы – и в середине каждого бутона засияло крошечное солнце.
Жанна сорвала один из цветков и поднесла к лицу. Белые мясистые листья, туго свёрнутые, нераспустившиеся, не пахли ничем. За ними проглядывалась жёлтая сердцевина, которая и светилась, разгоняя темноту. Колдунья поглядела по сторонам – такие же цветы один за другим вырастали по всему лесу, превращая царство мрака в звёздное небо на земле.
Россыпи жёлтых огоньков замелькали перед глазами, когда она сделала первый неуверенный шаг. Как и всегда в астральном мире, не было нужды выбирать осмысленное направление – мечты и желания найдут его сами. Жанна успела пройти шагов десять, прежде чем цветы снова поплыли, а среди деревьев мелькнула фигура в белом платье.
– Зачем ты преследуешь меня? – не отрывая взгляда от духа, спросила Жанна.
Женщина в Белом медленно покачала головой.
– Многие думают, будто я привязана к кому бы то ни было или одариваю человека своей любовью, – сказала она. – Но это не так.