Долгих лет царствования
Шрифт:
– Холт ничего мне не сделает, Фрея, - его голос казался тихим и спокойным, словно я совершенно ничего не понимала в этой жизни, а он пытался меня убедить. – Да, он немного странный, но он отнюдь не убийца.
– Ты ведь ничего не знаешь! Не знаешь, что происходит! А он хочет избавиться от тебя, избавиться любым путём, послушай!..
– Ну, в таком случае, я не собираюсь доставлять ему подобное удовольствие.
– Я твоя королева! – я вскинула голову. – И ты должен сделать то, что я захочу!
– Тем не менее, я не
Я могла его толкнуть – почти сделала это, чтобы заставить в этой дурной голове проснуться хоть капельке здравого смысла!
– Я могу вытолкать тебя из Форта! Ты не представляешь, как мои советник обрадуются, когда я так поступлю!
– Можешь, конечно. Но не хочешь, - он вновь повернулся к этим проклятым записям. Я потянула его за руку, заставляя подняться на ноги.
– Фицрой, да пойми ты, это не пустые угрозы! Я не хочу, чтобы тебе было плохо.
– Ладно, - вздохнул Фицрой. – Значит, давай попытаемся выяснить, кто именно убийца, - когда я не сдвинулась с места, он тяжело вздохнул. – Ты мне нужна, Фрея. И ты не можешь ждать, что я сбегу, заслышав Холтово имя.
– Фицрой, - уже мягче проронила я, - но ведь ты не хочешь пострадать из-за меня! Пожалуйста?
– И ты думаешь, что я хочу, будто бы ты пострадала?
– Может быть! – воскликнула я. Только бы убедить! – Может быть, если останешься!
– Потому что собираюсь предать тебя и отобрать корону?
Ну почему он не может относиться к этому серьёзно!
– Потому что люди с подозрением относятся к нашей дружбе!
– Люди всегда сплетничают. Они радуются, что могут говорить о чём-то, кроме неминуемой смерти, а самое огромное удовольствие им доставляет то, что кто-то где-то умирает!
– Но ведь ты их не слышал! Они говорят, будто бы мы вместе убили твоего отца. Думают, что мы убийцы, что решили захватить трон!
– Знаю, - его голос зазвучал тише. – но многие не верят. Если ты только дашь им историю получше, - я открыла рот, чтобы вновь начать спорить, но он только безысходно покачал головой. – Фрея, я не уйду, что б ты ни сказала.
– Но это бессмысленно! Ты должен себя защитить! Зачем оставаться, если это может стоить тебе жизни?!
Он внимательно, не мигая, смотрел на меня.
– Хорошо, я знаю, что я остаюсь. Но я должна, ведь я королева!
Он нахмурился.
– И что с того?
– Да ничего! Но ты-то можешь уйти! Можешь вернуться, когда всё закончится! Почему нет?
– Фрея…
Слова, казалось, текли неудержимым потоком.
– Ты тут не нужен, Стэна можно остановить без тебя! И будет куда легче решать эту проблему, если не придётся беспокоиться о твоей жизни! Так что тебе лучше уйти!
– Ты правда не замечаешь? Правда думаешь, что я смогу уйти?
– А почему нет?
– Ты знаешь почему, Фрея.
Моё сердце колотилось в груди, а воздуха в лаборатории было слишком мало. Я никогда ничего не понимала в людях – и
– О чём ты говоришь?
Он встал – и поцеловал меня.
Это длилось не больше коротенького мига, секунды. Просто его губы на мгновение прижались к моим, такие мягкие и тёплые. Желудок сжался – но прежде, чем я успела отреагировать, подумать, он отшатнулся назад, положив руки мне на плечи.
– Что ты делаешь? – тихо прошептала я.
Он тихо рассмеялся.
– Ты прекрасно знаешь, что именно я делаю.
– Но…
Он вновь пристально смотрел на мои губы – и я не могла даже дышать.
Но потом отвернулся, отступил к столу.
– Мы должны узнать, откуда мой отец узнал об этом красителе.
По коже промчалась дрожь. Да, я должна уйти, чтобы он был в безопасности…
Но прогнать его я не могла. Я не хотела его отпускать, пусть это было единственным, что на самом деле следовало сделать.
– Хорошо, - кивнула я. – Давай посмотрим.
Но как же трудно было бороться с желанием обнять его и вновь поцеловать!
Двадцать шесть
В тот же день я отправилась к Минстеру. Это было демонстрацией благочестия – и последней попыткой помочь себе. Но, шагая по городу, я не могла перестать думать о Фицрое.
Он поцеловал меня. Уильям Фицрой поцеловал меня.
И мне до ужаса хотелось, чтобы это повторилось вновь.
Что со мной не так? Да, моя жизнь была в опасности, раз за разом мне об этом твердили, повторяли, что от Фицроя только хуже. Жизнь его в опасности – потому что он находиться с ним. Я не могла с ним даже разговаривать, пусть бы у меня и были чувства… Вот только времени не было. Я должна защитить свой трон. Должна спасти свой город.
Так что я приказала себе не думать о Фицрое. Не думать, пока шагаю по главной улице, пятная платье водой из луж. Не думать, пока ко мне склоняется джентльмен. Не помнить тепло его губ, пламя в его глазах, удивление, потерявшееся в зрачках, дрожь от его близости. Не думать, что будет, когда вновь его увижу.
Но я не могла не поражаться. Знала, почему он это сделал – но разве это имело значение? Слова можно истолковать неверно. Адреналин? Смерть? Он мог просто пытаться меня отвлечь, чтобы я его не гнала. Использовал мои чувства?
Нет, нет, какие чувства! Но ведь он предполагал, что они были – и поэтому сейчас не время открываться или делать что-либо…
И он поцеловал меня – но я ведь его не целовала! Конечно, обычно люди на поцелуи отвечают, когда им удовольствие доставляет близость второго человека… Но ведь это был не того рода поцелуй, правда? Зачем иначе было обратно нырять в бесконечные исследования? И ведь он больше никогда меня не...
Ничего больше. Ведь не было ничего больше?
Это ведь хорошо – и не будет?