Долгий фиалковый взгляд
Шрифт:
Мысли неслись в голове, как грохочущий поезд в тоннеле, тогда как другой отдел мозга перебирал возможные способы одолеть Генри Перриса. Я не знал, хорошо ли он движется. Знал, что с виду он производит впечатление сильного мужчины, и оно вполне может соответствовать истине. Знал, что у него в руках действенное орудие.
Рассмотрим треугольник. Генри от меня в пятнадцати футах. Белый автомобиль с откидным верхом в двадцати футах позади Генри и, наверное, в тридцати от меня. Если рвануть в полную силу, можно почти добежать до машины, пока он среагирует. Лило развернулась, поставив «бьюик» носом к выезду. Водительская дверца с этой стороны. Пляжная сумка на полу с другой стороны.
Значит, обежать вокруг спереди, распахнуть дверцу, схватить мешок,
Раз, два, три, вперед, Макги! Не смотри на него, не теряй скорости, пока не обогнешь капот. Теперь взгляни. Вон он, лежит за плитами, демонстрируя тебе яркий прорезиненный пляжный мешок, открытый в суетливой спешке. Надо было получше подумать, Макги. А ты плоховато подумал. Одно дело вышло, и вообразил себя чересчур умным, забыл, что она поставила автомобиль в мертвой зоне, которую не видно ни из одного окна трейлера, а Генри шел под таким углом, что, естественно, осмотрел машину, ощупал сумку, безошибочно распознал характерные очертания и забрал с собой.
Сейчас прозвучат выстрелы, вспугнут белых цапель, удивят загорелую девушку, если та уже очнулась. А если очень быстро не поумнеть, то вдобавок проделают последние некрасивые дыры в парне, к которому ты на протяжении долгих лет нередко испытывал нежные чувства.
Факт: на таком расстоянии легко ошибиться. Быстро загляни в машину. Факт: ключей нет. Факт: мешок с револьвером у Генри. Факт: чертовски далеко бежать в укрытие, если ты думаешь про кипарисы. Вероятность: останешься у машины, он подойдет сбоку, спереди или сзади, держась в пятнадцати футах от автомобиля, и абсолютно спокойно тебя шлепнет.
Я упал, заглянул под машину. Идет под тем самым углом к заду «бьюика». Не бежит. Лучше бы бежал. Топает потихоньку. Терпение и хорошие нервы.
Найди под машиной место, где лучше всего оттолкнуться, спружинить. Хорошо. Ляг на спину. Упрись в днище, как кот, играющий под диваном. Выныривай с другой стороны, вскакивай на ноги, на несколько первых шагов включи полную скорость, потом прибереги ее для головоломных зигзагов, как в давние времена, когда на тренировочной площадке раскладывали старые покрышки. Абсолютно заледеневшее пятно — мишень на спине. Угол трейлера явно отодвигается дальше. Слишком быстро не приближайся. Бах! Мимо. Эта штука бьет точно маленький кузнечный молот. Бах! Ты уже за углом, летишь, тормозишь, точно комик в кино, скользишь, лихорадочно останавливаешься, таращишь глаза, рывком распахнул дверь, ворвался в трейлер, упал на четвереньки, плотно захлопнул дверь, дыша со свистом, чувствуя дрожь в коленях.
Красное радио распевало о «друзьях, которые придут на помощь». Скользни к окну, постарайся увидеть его. Неожиданная тишина. Музыка захлебнулась. Испустил дух кондиционер, ослабело гудение вентилятора. Методичный субъект. Не спешит, хорошо думает. Избегает ошибок.
Я отполз к камбузу, открыл логически вычисленные ящики, нашел хилый изогнутый нож, тупой кухонный нож, четыре ржавых ножа для устриц — стальные лезвия на ручках с закругленным концом. Попробовал. Лезвие точно прилажено к ручке с шарниром. Все изготовлено из одного куска посредственной стали. Взял нож в правую руку ручкой наружу, и лезвие ровно прилегло к большому пальцу с внутренней стороны, от кончика до основания. Когда я прятался с Мигелем в Сьерре, было у нас одно маленькое развлечение. У него оказался единственный нож для метания. Мишенью служило дерево. Он разъяснял мне основы. Всегда одно и то же движение — длинный бросок от плеча. Всегда с одним и тем же усилием. Можно пользоваться этим приемом лишь на разумно точных расстояниях. Пусть нож естественно отрывается от большого пальца — сделает пол-оборота, улетит на пятнадцать шагов. Держи за ручку, нож сделает полный оборот — улетит на тридцать шагов. Держи за лезвие, полтора оборота,
Шорох камешков под приблизившимися шагами за алюминиевой стенкой.
— Макги! — Голос хриплый. Никакой спешки. Спокойный, осмысленный. — Хочешь поиграть в детектива, Макги?
Я попятился в сторону от окна, а потом чуть подался вперед, прикрыл рот рукой, чтоб голос не выдал моего точного расположения.
— Что продашь, Генри?
Он продал выстрелы. На сей раз не бахнуло. Скорее дробно прогрохотало. Дыра на уровне груди, в футе от края окна, выходное отверстие высоко на дальней стене. Я топнул обеими ногами по обтянутому ковром полу, застонал и подался назад.
— Хитрый ублюдок, да это не поможет. Я слышал, как пуля просвистела и вылетела. Не могла тебя задеть. Что ты сделал с девушкой?
На это ответила Лило. Завопила сквозь плотный кляп, издав чисто животный, злобный звук, точно кошка на дне корзины с грязным бельем.
— Связал и заткнул рот? — уточнил Генри. — Нелегкое дело. Хотелось бы мне посмотреть, в самом деле. Тепло тебе там?
Отвечать не было смысла.
— Я кое-что придумал, Макги. Пожалуй, вот что сделаю. Обойду вокруг, выпущу газ из баллона для кухонной плиты в бак, перережу трубу, суну конец в дыру и открою вентиль. Хорошая мысль?
Да, мысль великолепная. Просто и эффективно. Если я не вывалюсь, задыхаясь и кашляя, он через какое-то время способен придумать какой-нибудь способ поджечь газ. Мысль настолько хорошая, что с его стороны вроде бы неразумно стоять и докладывать про нее. Надо идти приводить ее в жизнь. Значит, есть фактор, который его удерживает. Скорее всего, серьезная угроза здоровью мисс Перрис.
Я отошел назад, положил ножи, одним рывком передвинул маленький холодильник на середину, присел за ним.
— Генри, при самом первом пуске пропана я возьму тупой кухонный нож и располосую твоей крошке горло. Советую поверить.
— А мне что за дело?
— Не знаю. Может быть, дело в преступной любви отчима к весьма энергичной девушке. Ты оставил мне только эту единственную возможность, Генри.
— Давай, режь. — Чересчур равнодушно.
— Генри, можешь попробовать меня выкурить. Можешь взять трос, прицепить пониже с одной стороны к трейлеру, перебросить через крышу, привязать к «бьюику» и уволочь его отсюда. Подумай. У тебя тут машина. Можешь развернуть «бьюик», разогнаться как следует и просто врезаться со всего маху в эту груду алюминия. Но если я почую дым, Генри, почую движение, услышу «бьюик» или еще что-нибудь непонятное, то займусь хирургией.
Во время нашего диалога Лилиан издавала глухое мычание и, даже связанная, умудрялась, напрягая и расслабляя мышцы, ворочаться на складной кровати.
— Она хорошо связана? Не сможет освободиться?
— Гарантирую, — заверил я. Подошел как можно тише к постели, сел рядом с ней, положил устричные ножи на полку над изножьем, лезвиями наружу. — Фактически, Генри, я сижу к ней так близко, что, если еще раз попробуешь выстрелить, с такой же легкостью можешь в нее угодить.
Я взглянул на Лило. Она лежала, согнувшись, на левом боку, ногами ко мне. Глянула на меня с почти физически ощутимой яростью. Потом закрыла глаза, напрягла мускулы, силясь ослабить или разорвать прочную изоленту. Я слышал потрескивание, хруст суставов и сухожилий. Потом выдохнула и расслабилась, тяжело дыша. Я протянул руку, нежно, по-дружески, погладил ее по боку, слегка шлепнул по коричневому бедру. Она подскочила, как рыбка в неводе, вытаращив глаза.