Долго и счастливо
Шрифт:
Кирби запустил пальцы в свои светлые волосы.
– Конечно, вы правы. Ну ладно. – Он набрал в грудь побольше воздуха и заговорил тихим и решительным голосом: – Вчера в Лондоне я видел Филипа. Разговаривал с ним, и… он поделился со мной своими затруднениями.
– Затруднениями, связанными со мной? – еле выдохнула она.
– С вами и с… Бриттани.
Сердце Камиллы замерло. Несколько мгновений она не могла говорить. Потом прошептала:
– Понимаю.
– Понимаете, Камилла? – Он повернулся к ней и осторожно сжал ее запястье. – Филип запутался вдвойне и не знает, что делать. Когда я его видел, он катался с Бриттани в парке. Они очень оживленно беседовали. После того как он отвез ее домой, мы с ним встретились у Уайта. У нас был долгий разговор – о Бриттани и о вас.
«Господи, – мысленно взмолилась Камилла. – Пусть окажется так, что он использовал эту прогулку с Бриттани для того, чтобы окончательно порвать с ней. Пусть он вернется ко мне».
– Филип вчера подарил Бриттани кольцо с изумрудом, – продолжал Кирби, – чтобы скрепить их помолвку. Но он признался мне, что просил ее пока что не надевать его, держать в тайне их планы, пока он не найдет время уладить отношения с вами. Мне очень жаль, Камилла, – выпалил он, на его лице было написано горячее сочувствие. – Я не хотел причинять вам боль, но я пытаюсь помочь. Помочь вам и Филипу.
– Он просил вас прийти ко мне и поговорить от его имени?
Камилла не могла в это поверить. Филип – самый прямолинейный человек из всех, кого она знает, и он ничего не боится. Он без колебаний пришел бы к ней и сказал правду – по крайней мере она в это верила.
Кирби быстро покачал головой.
– Господи, нет. Он собирается сам сказать вам об этом, как только вернется. Вы же знаете Филипа. Но он был так несчастен. Я знаю, как это для вас обоих будет тяжело. Поэтому я подумал…
– Вы подумали, что лучше всего сообщить мне эту новость и помочь избежать неприятной сцены.
Кирби со стоном вскочил и стал ходить взад-вперед по поляне.
– Вы сердитесь на меня за то, что я вмешиваюсь. Простите, если я вышел за рамки дозволенного. Камилла, это очень неприятная история. Но вы не заслужили, чтобы вас обидели, и я подумал, что могу избавить вас и Филипа от унижения во время этого разговора лицом к лицу… Я недавно понял, как глубоки в действительности ваши чувства к Филипу.
Как глубоки ее чувства? Она вспомнила, как Филип целовал ее в гостинице «Зеленый гусь», как отблески огня играли на его твердом, красивом лице, как его ладони, обжигавшие ее кожу, пробуждали в ней невероятные ощущения. Вспомнила, как он прошептал ей: «Ты чертовски красива, Камилла».
Импульсивность. Она всегда знала, что он слишком импульсивен. В ту ночь в гостинице он снова поступил, подчиняясь первому порыву, его слова любви, его отказ от Бриттани – все это было вызвано лишь мгновением страстного желания. О, наверное, в тот момент он говорил это всерьез, с тоской подумала она. Его захватила запретная любовь, тайная связь в сочетании с благородным стремлением защищать ее… о да, его здравый смысл изменил ему, и он действовал и говорил опрометчиво.
Потом он одумался и пожалел о содеянном. И теперь она, Камилла, не более чем мертвый груз на его шее, бремя, которое надо каким-то образом сбросить – естественно, как можно более деликатно, проявив доброту и щедрость, – но все равно сбросить.
Камилла почувствовала невыносимую боль в груди, словно на месте сердца у нее была кровоточащая рана. В тот момент она ненавидела Филипа, ненавидела Кирби, ненавидела их всех. Но больше всего ненавидела саму себя за то, что поверила, будто мечты могут сбываться.
– Чего вы от меня хотите, лорд Кирби? – вырвалось у нее с болезненным вздохом. – Что я должна сделать? Уехать из Уэсткотт-Парка до возвращения графа? Убежать, как испуганный заяц, навсегда исчезнув из его жизни?
– Да, – тихо ответил он. – Именно это, как я полагал, вам и захочется сделать.
Воцарилось молчание. Камилла боролась со жгучими слезами, обжигающими ее веки. Она не станет плакать. Не здесь, не сейчас, перед Алистером Кирби, чтобы он потом не мог сказать Филипу с жалостью в голосе:
– Да, бедная девочка была ужасно расстроена, а чего ты ожидал? Чертовски некрасивая история.
Птичка чирикнула на дереве. Ветер взметнул золото опавших листьев. Камилла посмотрела на встревоженное лицо Алистера Кирби.
Конечно, он прав. Нет никаких причин задерживаться здесь ни на минуту дольше.
– Хорошо. – Камилла встала с мрачной решимостью, избегая его взгляда. – Я знаю, что мне делать, и буду вам очень признательна, лорд Кирби, если вы поможете мне уехать отсюда.
Глава 24
Предвечерние облака скользили по темнеющему небу, когда карета лорда Кирби неслась по сельским дорогам к Портсмуту. В ней сидела, съежившись, безутешная Камилла. Поднялся ветер, протяжно завывая в кронах. Вот-вот готов был разразиться ливень. Красивые гнедые кони, искусно управляемые хозяином, неслись стремительным галопом. Карету сильно трясло, но Камилла, погруженная в свои переживания, почти не замечала этого.
Они ехали уже несколько часов. Все это время в ее голове проносились мысли, одна обгоняя другую. Она сжимала и разжимала руки, разглаживала юбку, убирала со лба выбившиеся пряди волос и заправляла их за уши. Думала о том, что сейчас происходит в Уэсткотт-Парке, хватился ли ее уже кто-нибудь в доме. Гадала, о чем они все будут говорить за ужином, когда ее исчезновение будет обнаружено. И вернется ли завтра Филип, и как он отнесется к известию о ее внезапном отъезде. Она воображала радость Филипа и Бриттани. Теперь не осталось никаких преград на пути к их счастью.
И она изо всех сил старалась сдержать потоки слез, готовых утопить ее, если она хоть на секунду поддастся слабости. Она не станет плакать.
В карете стало холодно. Камилла начала дрожать. Она вспоминала о том, как незамеченной проскользнула в дом через вход для слуг, пока Бриттани, Марчфилд и Фредди, ни о чем не подозревая, болтали в гостиной с Шарлоттой. Думала о записке, адресованной Джеймсу и Шарлотте, которую оставила у себя в комнате, – короткой официальной записке. В ней объяснялось, что она уезжает во Францию, как и намеревалась. В нескольких строчках она благодарила всех Одли за их доброту к ней и желала им всего хорошего. Она не в состоянии была написать ни единого слова Филипу, но в этом и не было необходимости.