Долгое дело
Шрифт:
– Сереженька, ведь были и темнее.
– Дождь льет...
– Лили и не такие.
– Холодно...
– Бывали и морозы.
– Грибы поджарила?
– На завтрак, к твоему приходу.
– Только не пережарь. Как там домовой?
– А его нет, он ушел к тебе.
– Да, он здесь, поэтому я спокоен. Хочу вот лечь на диван и поспать. А ты?
– Я тоже ложусь.
– Спокойной ночи, Лидок.
– Спи, Сереженька...
И з д н е в н и к а с л е д о в а т е л я (на отдельном листке). Главное достижение цивилизации не атомная энергия и не ракеты, не
Д о б р о в о л ь н а я и с п о в е д ь. Иногда я обращаюсь к Бахусу. У каждого из нас что-то болит, поэтому каждый старается забыться. Каждый-каждый! Один сидит у телевизора, второй бежит на стадион, третий придумал хобби, четвертый играет в домино-карты... Но самый надежный способ - выпить и прийти в состояние эйфории, именуемое в народе кайфом. В конце концов, пьяница - это человек, который забывается не тем способом. Пью ли я?
Я не пью, а продлеваю удовольствие жизни.
Беспалов неприкаянно прошелся по коридору и сел у кабинета Васина. Городская прокуратура оживет через полчаса, не раньше. Надо бы подождать в машине. Скажут, прокурор района, а болтается по коридорам, как следователь после дежурства. Где-то здесь Рябинин... Расхлябанный стул сутяжно крякнул в утренней пустоте. Прокурор непроизвольно отозвался хриплым вздохом и закурил сигарету. Невкусный дым сухо вошел в него, не успокаивая. Где-то здесь Рябинин...
Но почему Рябинин? Почему все, что случается в прокуратуре, случается именно с ним? С тихим Рябининым в очках... Мария Федоровна Демидова... бой-баба, которая и рискнет, и не всегда обдумает, и может наорать на вызванного, и послать любого начальника в даль заоблачную... И ни жалоб на нее, ни заявлений.
Потому что Рябинин вежливый, а значит, и слабый. Он впечатлительный и поэтому слабый. Он гордый, а гордый человек слаб, потому что гордый уязвим. Он думает, а думающий ничего не видит и не слышит, и поэтому тот, который все видит, слышит и всюду принюхивается, сильней думающего. Но тогда на кой черт они, сильные?
Беспалов скомкал недокуренную сигарету и бросил в урну, - курят для удовольствия, а не для дыма.
Слабый Рябинин... А ведь на днях Беспалов назвал его борцом. Какая-то психологическая неразбериха. Получалось, что в нем жили два противоположных мнения об одном человеке: Рябинин слаб и Рябинин борец. А слаб ли? Слабый не тот, кто падает духом. Кто из нас не падал? Тот, кто не пал духом от беды, еще не сильный - он, скорее, бесчувственный. Слабый человек тот, кто пал духом от беды и не поднялся. Сильный - поднимется. Поднимется ли Рябинин? До сих пор вставал. Но и удары-то бывают разные. Не после каждого встанешь.
– Беспокоитесь о кадрах? - усмехнулся Васин, доставая ключ.
– Кому-то нужно, - тоже вроде бы отшутился прокурор района.
Он пришел следом в просторный, выстывший за ночь кабинет. Васин закрыл окно, причесался, дунул на расческу и мудро глянул на Беспалова:
– Есть что-нибудь новенькое?
– Да нет. Пришел узнать...
– В десять часов пойду к заму.
– А Рябинин что?
– Не признался.
Беспалов спрашивал не об этом. Что он - протирает очки, теребит ли давно растеребленную шевелюру или обиженно хмурится?
– Уж слишком скоро мы поверили в его виновность.
– Дело не в вере, а в доказательствах, - зевнул невыспавшийся Васин.
Беспалов молчал. Он пришел сюда без планов, без цели и без мыслей пришел, потому что не мог сидеть у себя в районе. Но надо говорить, Рябинин ведь замкнется, как подросток на допросе.
– Андрей Дмитриевич, вы заметили, как воспринимаются преступники в детективах? Если его ловят и ничего о нем неизвестно, то мы этого преступника ненавидим. А если преступник живет и действует на наших глазах, то мы переживаем вместе с ним и даже сочувствуем...
– Ну и...
– Рябинина я хорошо знаю.
– Естественно, ваш кадр, - согласился зональный прокурор поощрительным тоном: и что же, мол, за кадр?
Беспалов вдруг растерялся. Не от мысли Васина, верно определившей цель прихода районного прокурора, а от внезапной возможности рассказать о нечужом человеке, судьба которого будет решаться в десять часов. Он мог бы толково и сразу охарактеризовать Демидову, мог бы Базалову... Мог бы любого.
– Знаете, Рябинин никогда в транспорте не сидит, - сообщил Беспалов, удивившись, этим ли он хотел начать разговор о следователе.
– Почему?
– Уступает место кому угодно.
– Вежливый, - недоуменно потишал Васин, видимо ждавший подробного отчета о работе следователя.
– Рябинин любит жену, - заявил Юрий Артемьевич, как ему показалось, таинственно.
– Все мы любим жен.
– Он любит не так, как все.
– Я тоже люблю не так, как все.
Беспалов наждачно зашуршал плащом, который он так и не снял. Неужели рассказывать, как Рябинин допрашивает, проводит очные ставки и ездит на места происшествий? Неужели рассказывать, сколько он расследовал дел и по каким статьям? Это видно из официальных отчетов. Это они знают. Но он всегда спорил с Рябининым, доказывая, что человек красен трудом. Почему ж теперь ему не хочется рассказывать о его труде?
Юрий Артемьевич нервно сдвинул подбородок и вернул его на место - что он может сказать о Рябинине, если несколько минут назад сам удивлялся непонятности его натуры?
– В прошлом году он ездил в отпуск... В том городке убили на танцах парня. Дикое преступление, всех всполошившее. Рябинин включился и весь отпуск проработал, вроде частного детектива. Помог раскрыть...
– Да, была официальная бумага с благодарностью, - сухо отозвался Васин.
– Рябинин размышляет о жизни, ищет ее смысл...
– Ну и что?
– Разве это ни о чем не говорит?
– Я знавал преступников - больших интеллектуалов.
– Андрей Дмитриевич, неужели вы серьезно считаете Рябинина преступником?
– Не важно, что я считаю, а важны улики.
Васин помолчал, раздумывая, продолжить ли начатую мысль или остановиться на сказанной, уже завершенной. Его глаза изучали Беспалова, как просвечивали какими-то новыми, умными лучами.
– Юрий Артемьевич, вы сидите передо мной. Ваши параметры, как говорится, мне известны. Я знаю, что вы скажете или сделаете. И поэтому я вам доверяю. Но я никогда не знал, что подумает и сделает Рябинин. Могу я ему доверять?