Долгое дело
Шрифт:
– О чем вы - о том и я.
– Откуда вы знаете, о чем думаю я? - удивился Рябинин.
– Каждый думает про то, что у него крутится в организме.
– Александр Иванович, давно хотел вас спросить...
И не собирался. Только здесь, на гранитных ступеньках, пришел неожиданный вопрос, как выпорхнул из замочной скважины. И только сейчас, на гранитных ступеньках, он догадался, почему его влечет этот ничем не примечательный человек.
Иногда хотелось не чаю, а кружку родниковой воды - чтобы свело зубы и закололо в горле. Иногда хотелось
С комендантом он говорил о погоде, о досках, об олифе, о грибах, о засолке капусты... Комендант был для него частичкой природы, и Рябинин прикасался к этой частичке с только что понятым удовольствием.
– Александр Иванович, извините за любопытство... Вы были женаты?
И промелькнуло, исчезая...
...Может быть, любопытство - не признак интеллекта, но интеллект всегда любопытствует...
– Все мы были женаты.
– И больше не пытались?
– Если перевести на животный мир, то кто есть кто?
Рябинин замешкался, отгадывая вопрос.
– Мне что-то не перевести...
– Если мужчина есть собака, то женщина будет кошка. Вот насколько собака лучше кошки, настолько и мужик лучше бабы.
– Вы говорите о том, что мужчина и женщина живут, как кошка с собакой?
– Не уважаю я кошек. Хитрые, эгоистичные и мордочки с усиками... Такие и женщины бывают.
Вам бы взять и влюбиться, - ничуть не шутил Рябинин.
– В кого? - подозрительно спросил комендант.
– В женщину, непохожую на кошку.
– Я подорвал в себе хорошее отношение к женщинам.
– Просто бы женились на хорошей женщине, - приставал Рябинин, обуреваемый взвинченной энергией.
– А для женитьбы я потерял квалификацию.
– Так и живете в одиночестве?
Александр Иванович глянул на пожухшие газоны черными усталыми глазами и начал ввинчивать шуруп:
– Одному меньше надо.
– Одному нельзя.
И промелькнуло, исчезая...
...Одному человеку нельзя - один еще належишься на кладбище...
Рябинин вошел в здание, миновал свой кабинет и направился к прокурору района.
Юрий Артемьевич, видимо, только что вернулся из буфета и стоял у окна, рассеянно пуская дым в открытую форточку. Он мимолетно улыбнулся:
– Приступили?
– Приступил.
– Настроение, вижу, бодрое.
– Как у тяжелобольного, чудом не умершего.
– Почему же чудом? Никто бы вам не дал умереть.
– Спасибо, Юрий Артемьевич, - сказал Рябинин слегка глохнувшим голосом, не уверенный, надо ли говорить спасибо за то, за что он сказал, - есть поступки, которые не умещаются в это слово.
Они сели: прокурор за стол, следователь к столу.
– Какие планы, Сергей Георгиевич?
– В понедельник сделаю опознание.
– Сегодня пятница?
– Сегодня пятница.
– А не сделать ли сегодня? Подключить милицию, привезти всех свидетелей, Калязину...
– Петельников просил до понедельника Калязину не беспокоить.
– А что?
– Есть там у него какой-то план.
– За сроки я волнуюсь. Мы же не знаем, что еще выкинет Калязина...
– Она, вероятно, считает, что я арестован или уволен.
– А как соучастник?
– Нам только известно, что это мужчина и что он немолодой. И все. Показания молочницы и моей жены крайне невразумительны.
– Опасаюсь я за сроки, - повторил прокурор.
– Юрий Артемьевич, до понедельника.
Беспалов уложил окурок в пепельницу и легонько потянулся одними плечами - деловой разговор закончен. Это межвременье, когда одно дело вроде бы ушло, а другое еще не начато, позволило ему заговорить лениво и необязательно:
– Между прочим...
И промелькнуло, исчезая...
...Самые интересные мысли - сказанные между прочим...
– Между прочим, если вы найдете смысл жизни, то жизнь для вас остановится.
– Почему?
– Потому что смысл жизни - это конечная истина. Мы к ней идем, но никогда не придем. Вы же знаете диалектику... Как нет конца вселенной, так и нет окончательной истины.
Рябинину захотелось дунуть на свою шляпу, лежавшую на портфеле, и сдуть белесую осеннюю паутинку; сдуть с той шляпы, на которую вчера самолично усадил Лиду, а сегодня ее обильно испачкали голуби. Но ему хотелось гордо и пренебрежительно дунуть - истина, какие пустяки.
– Я нашел, в чем смысл жизни, - беззаботно сказал Рябинин и дунул на свою шляпу.
– Вот как? - Прокурор недоверчиво улыбнулся.
– Может быть, это громко сказано. Может, это известно всем и давно, потишал Рябинин вслед за испарившейся спесью.
Он рассказал про свою ночь в прокуратуре города, про свой сумасшедший разговор с аптекой, про свои мысли и про найденный смысл жизни, который не остановил его собственной жизни, а как-то осветил ее странным и новым светом. Беспалов слушал, поглаживая многострадальный подбородок.
– Допустим, смысл жизни заключен в жизни для других. А как же труд?..
– Юрий Артемьевич, мой, если только он мой, смысл жизни все заключает в себе и все объясняет. Жить ради труда - что молиться камню. Заметьте, человек, живущий ради работы, может плохо работать, механически. Потому что его не греет мысль о тех, на кого он работает. Греет ведь не работа, а конечная цель.
– Ну а счастье как же?
– Счастье ведь не экономический уровень семьи или государства. Счастье зависит от характера человеческих отношений. Опять все сходится на моем смысле жизни: когда живут друг для друга - тогда и счастье.