Долгорукова

Гордин Руфин Руфинович

— Но, Ваше величество... — Катя робко дотронулась до его плеча. — Но он же не один у вас.

— Да, да, все так говорят. Но разве отрубленный палец можно заменить другим? — Александр вытянул перед собой ладонь с растопыренными пальцами. — У меня много детей, много братьев и сестёр, много племянников, у меня миллионы моих подданных — они все мои дети, но Никс был единственный, и боль моя такая же, как у любого самого бедного моего подданного, и её не уменьшить ни властью, ни богатством. Перед потерей близкого мы все равны. И поверьте, Катя, когда это случилось — нет, не сразу, позже несколько, когда я понял, что ничто не помешало Господу отнять у меня сына, — знаете, что мне захотелось? — Он глядел мимо неё. — Отречься от

всего, на что Он меня поставил, чтобы хоть в страданиях своих быть просто человеком. Я понял, что есть состояния души, когда корона мешает быть самим собой. Это бывает в горе и в любви. — Он посмотрел на неё ещё влажными от слёз глазами. — Когда я пытаюсь увидеть вас, а вы избегаете меня — всю эту осень и зиму, — я чувствую, как сковывает меня этот мундир, эта невозможность быть невидимым, незаметным. Может, я ошибаюсь, но мне кажется, что, если бы я был простым смертным, между нами не было бы такой пропасти, вы были бы снисходительнее к моему чувству. Я понимаю, вам трудно быть снисходительной к Государю, но забудьте об этом, умоляю вас. Перед вами сейчас не император, не помазанник Божий — перед вами его раб, который в один год потерял одного близкого человека и обрёл другого, — он протянул ей руку, — ив вашей воле, чтоб это произошло в полной мере.

— Ваше величество...

— Нет, нет, я просил вас, вы обещали...

— Александр Николаевич...

— Скажи ещё раз, это как музыка.

— Александр Николаевич, я не знаю, право, что сказать вам. Я бы очень хотела облегчить ваши страдания, правда, но я не знаю — как. Николай Александрович, царство ему небесное, был вашим другом, наследником ваших дел, он понимал их, мог верно судить о том, что есть ваша жизнь и долг, а я... Что я могу вам дать? Я ничего не знаю о государственных делах, о ваших обязанностях, вам со мной неинтересно будет, вы очень скоро скажите — какая глупая. Нет, не мне даже, мне ещё ладно б и себе. И правы будете. Зачем я вам? Просто как очередная прихоть? Игрушка на один день?

— Нет, нет, Катя, я знаю, чувствую, это не на один день и это не прихоть. Ты вправе не верить мне, но позволь мне доказать это тебе.

— Чем, чем вы это можете доказать?

Александр помолчал и сказал очень серьёзно:

— Жизнью своей. — Он позвонил. Вошёл Рылеев. — Отвези.

Рылеев молча поклонился и придержал перед Катей дверь.

— До завтра, — сказал ей вслед Александр. — Я буду в три ждать тебя в Летнем.

4 апреля 1866 года. Летний сад.

Александр шёл по аллее, сопровождаемый генерал-адъютантом Тотлебеном, оглядывался по сторонам. Но Кати не было видно. Дойдя до конца, он посмотрел на часы и повернул обратно. И услыхал голос Тотлебена:

— Ваше величество...

Он обернулся к нему. Тотлебен взглядом показывал на боковую аллею. Александр, радостно улыбаясь, повернулся в ту сторону и увидел... нет, не Катю, а своих молодых племянников — герцогиню Баденскую и герцога Лейхтенбергского; он был в военном мундире. Они радостно кивали ему. Александру не оставалось ничего иного, как пойти им навстречу.

В это же время. Дом Долгоруковых.

А Катя в это время ходила по своей комнате, глядя то на часы, то в окно, не зная, на что решиться...

В это же время. Летний сад.

Племянники проводили Александра до ворот Летнего сада, выходящих на набережную, где его поджидал открытый экипаж. Вокруг толпились любопытные и желающие подать Государю прошение или жалобу.

Государь

чуть наклонил голову в знак приветствия и уже было собрался сесть в коляску, как вдруг из толпы выскочил молодой человек [4] . Государь удивлённо обернулся к нему и увидел, как тот, выхватив из-за полы пальто пистолет, наводит его на него...

В это же время. Дом Долгоруковых.

Грохот выстрела слился с грохотом от упавшего с подоконника горшка с цветком, который нечаянно задела Катя.

4

4 апреля 1866 г. в императора Александра II при выходе его из Летнего сада в Петербурге стрелял Дмитрий Владимирович Каракозов (1840-1866). Схваченный на месте преступления Каракозов был арестован, и 31 августа 1866 г. верховный уголовный суд приговорил его к смертной казни. Он был повешен в Петербурге на Смоленском поле.

Катя собирала с пола рассыпавшуюся землю, когда без стука вбежала её невестка.

— Ой, какой ужас! В Государя стреляли.

— Господи... — Катя опустилась на пол. — Где?

— У Летнего сада.

— Он жив?

— Да. И чудо — невредим.

— Он доказал, доказал!

— Что доказал? Кто доказал?

— Ах, нет, ничего, — и она бросилась к выходу.

Чуть позже. Летний сад.

Катя подбежала к воротам. Там по-прежнему толпились люди и возбуждённо обсуждали происшедшее. Она прошла в сад, пошла по аллее. Она понимала, что его здесь нет, что её приход сюда бессмыслен, но и дома оставаться она не могла. Она вышла через калитку и крикнула извозчика.

— В церковь, — велела она извозчику.

— В какую, ваше благородие?

— В любую. В Казанский собор.

Чуть позже. Казанский собор.

В соборе она молилась. И вдруг почувствовала на своём плече чью-то руку. Она обернулась — это был Рылеев.

Государь только недавно уехал. Он тоже благодарил Господа за чудо.

Он был здесь? — изумилась Катя.

Да. А вы не знали? — Рылеев недоверчиво посмотрел на неё. — А я думал... Но тем более хорошо, что вы оказались тут. Государь просил меня ехать за вами и пригласить, если вы соблаговолите, приехать к Его величеству к пяти часам.

Катя заметалась.

— Почему? Я не знаю... Нет, нет, это невозможно... Да, конечно, поедемте. Скорее...

Рылеев подал ей руку, помогая подняться.

— У нас ещё есть время.

Этот же день. Зимний дворец. Покои императрицы.

Мария Александровна [5] лежала в постели.

— Я тебе сколько раз говорила, Александр, нельзя так беззаботно себя вести. Ходить одному, без охраны... Страна бурлит. Ты разворошил осиное гнездо, дав волю крестьянам.

— Я дал им то, чего они столько веков хотели.

5

Мария Александровна (1824-1880) — жена цесаревича Александра, будущего императора Александра II с 1841 г., императрица российская с 1855 г. Дочь герцога гессен-дармштадского принцесса Максимилиана-Вильгельмина Августа София Мария.