Долина белых ягнят
Шрифт:
Хотя Чока и не любил Бахова и видел в нем первопричину всех своих неудач, но сейчас ему хотелось, чтобы правда оказалась на его стороне.
Апчара, чем больше слушала, тем больше дивилась. Она видела раньше, как все эти люди под гром аплодисментов важно выходят на сцену, в президиум, и рассаживаются за столом по рангу, по занимаемым постам, обмениваясь между собой лишь сдержанными улыбками. Она не могла представить, что между ними возникают такие жаркие споры. Она думала, что в Комитете обороны сидят спокойные мудрые люди, которые все знают на многие годы вперед. Сам Сталин звонит им, советуется с ними, подсказывает им.
Сосмаков разошелся:
— Не «спасайся кто может», а спасай народное добро! Большая разница. О себе мы будем думать в последнюю очередь. А ты все время думаешь только о себе и своих удобствах. Чтобы, не дай бог, на тебя не упала тень, чтобы не обвинили в паникерстве, чтобы остаться чистеньким. А случись беда — ты первый будешь нас обвинять во всех смертных грехах…
— Прошу…
Дальше в таком же духе совещаться было нельзя. Кулов поднялся с места.
— Есть предложение. — Голос Кулова обрел уверенность, и члены Комитета притихли. Сосмаков и Бахов сели. — Есть предложение — принять план эвакуации конского поголовья, предложенный товарищем Сосмаковым. Но с оговоркой: ни Сосмаков и никто другой, даже председатель Комитета обороны, коим являюсь я, не имеет права без специального разрешения Комитета приступать к его реализации. Будет сигнал — начинай эвакуировать. А пока надо довести план до каждого заведующего конефермой и до каждого табунщика.
Сосмаков кисло поморщился от половинчатого решения, но все же вместе со всеми проголосовал. Лучше это, чем ничего.
Тут поднялся Бекан. Может быть, другие люди успокоились тем, что проголосовали и приняли решение и не надо больше его обсуждать, но Бекан все принимал всерьез и думал не о том, как будет решение записано на бумаге, а как оно все будет происходить в жизни, на самом деле.
— Хорошо. Допустим, в последнюю минуту вы отдадите приказ, а как мы передадим его во все табуны, на все фермы? Они ведь в горах. Ни телефона, ни радио там нет. Иной раз случается, заболел пастух, и, пока привезут доктора, он или выздоровеет или отдаст богу душу.
— Но в штабе пастбищ должна быть рация. — Кулов поглядел на Чоку.
— Рация есть. Работает нормально.
— Тогда в чем же дело?
— Отец имел в виду фермы и табуны, разбросанные по дальним ущельям. Со многими из них у нас нет никакой связи. Некоторые табуны пасутся у самого хребта. Их искать будешь — не сразу найдешь. Я предлагаю… у нас при штабе есть отряд для борьбы с диверсантами. Надо использовать бойцов отряда в качестве гонцов.
— Хватит ли их на все табуны и фермы?
— На все не хватит.
— Зажигать сигнальные огни, — брякнул вдруг Сосмаков. — Наши предки, когда надо было сообщить всем о приближении врага, зажигали сигнальные огни. Заготовить в нужных местах сухие сучья, предупредить всех людей: если они увидят огни на вершинах гор, значит, поступил приказ об эвакуации скота.
— Война моторов и сигнальные огни, зажигаемые при помощи кресала! — съехидничал Бахов и рассмеялся. — Придется мне следить за Сосмаковым, как бы он не разжег костры уже сегодня ночью.
— Ладно. Посмеялись и хватит. — Кулов обратился к Чоке Мутаеву: — Приказ от меня получишь ты. А как будешь передавать по фермам и табунам — твое дело. Изобретай, выдумывай, используй все виды связи, вплоть до сигнальных костров. Но смотри, чтобы потом ни один табунщик
— Ясно.
Бекан пожалел сына. По молодости и нерешительности он сказал «ясно», но как он будет передавать сигнал? Одни табунщики ютятся у самых истоков Чопрака, другие пасут коней «нынче здесь, завтра там». Где их будешь искать? Но если задуматься и поглядеть здраво… Бекан как-то вдруг на все махнул рукой. В конце концов, кто может сказать, придут сюда немцы или нет? Когда? И как повернутся дела? И успеет ли еще сам Кулов отдать свой приказ? И будет ли перед кем отвечать головой Чоке Мутаеву? Есть во всей этой суете одно важное дело: спасти элиту кабардинской породы. Дело это поручено ему, Бекану. И никто, кроме него, не будет этим заниматься. И никакие споры и разговоры не помогут ему, Бекану, свое дело исполнить. И как его исполнить, надо думать самому.
— Переходим к следующему вопросу: об отрядах самообороны. — Кулов окинул взглядом сидящих за столом. — Кто докладчик?
— Придется мне. Я проверял, — встал молодой подтянутый человек. Говорил он приятным басом.
— Чоров, — представил Кулов докладчика и начал листать справку по обсуждаемому вопросу, с которой, видимо, не успел познакомиться заранее. Никто не знает, как все перемешалось у него в голове. За день обсуждается одиннадцатый вопрос. По каждому вопросу — пухлые папки. Когда их успеешь перечитать?
Апчара знала, что некий Чоров поедет во главе их делегации. Теперь она посмотрела на Чоку, как бы спрашивая: не он ли? Чока кивнул. Апчара ловила каждое слово докладчика. Чоров говорил деловито, спокойно и не без знания дела. Он не нажимал на то, что надо кого-то критиковать за благодушие и бездействие, а кого-то надо хвалить. Скорее, он давал только факты, не высказывая своего отношения к ним. Свою справку он читал по бумаге, и все у него шло чисто, гладко. Апчара внимательно слушала и верила сначала всем цифрам и фактам. Но вот докладчик дошел до отрядов самообороны и стал доказывать, что это — законченные боевые единицы, прошедшие обучение по строгой программе, под руководством опытных военруков. Апчара вспомнила свой отряд. Теперь чем больше она слушала Чорова, тем больше сомневалась, что он знает истинное положение дел.
Как бы угадав мысли Апчары, Бахов вдруг перебил докладчика:
— Кулачный бой тоже предусматривался программой?
Кулов оторвался от справки, долистав ее до последней страницы.
— Товарищи, все ли читали справку?
Послышалось неясное бормотание, которое при желании можно было принять за утвердительный ответ.
— Счастливый случай, товарищи, — оживился Кулов. — Здесь присутствует заведующая молодежной фермой — Апчара, наша героиня. Это она помогла поймать диверсантов….
— Помогла поймать, — добавил Бахов, — вооружившись горячим бульоном.
Все оглянулись на Апчару.
— Апчара, — ласково спросил Кулов, — может быть, расскажешь нам, как у вас в отряде самообороны идут дела? Чем занимаются бойцы? Это верно, что девушки упражнялись в кулачном бое?..
Апчара встала. Лицо ее горело, руки вспотели, перед глазами расплывался туман.
Сосмаков начал успокаивать девушку:
— Ты не волнуйся. Мы знаем, ты не готовилась. Тебя и пригласили не для этого. Ты сегодня едешь на фронт. Это мы знаем. А сейчас расскажи, как проходят занятия в отряде.