Долина белых ягнят
Шрифт:
Грохочущий мимо эшелон обдал Апчару ветром, смешанным с пылью и гарью. Апчара подняла голову. Услышала отчаянный голос Чорова:
— Апчара?! Где ты? Сейчас же вернись! Где ты?
Поодаль бойцы сбрасывали с рельсов горящую платформу, заливали огонь водой из шлангов, забрасывали песком.
Апчара бегом вернулась в вагон. Хатали набросился на нее и, наверно, долго читал бы ей мораль, если бы на узелках и ящиках не застонала Узиза. Хатали испугался еще больше. Он подумал, что Узиза собралась рожать.
— Апчара, спроси
Но Узиза сама же и успокоила руководителя делегации:
— Ничего, товарищ Чоров. Все прошло. Это я от страха. Теперь самолет не гудит?
Поезд тронулся, и на душе полегчало. По гудку Апчара поняла, что «доходной» паровоз заменили. Действительно, поезд сразу набрал скорость и мчался, все убыстряя и убыстряя свой бег.
В просвете приотворенной двери постепенно менялся небосклон. Ночная мгла размывалась и редела, становилась прозрачной. Теряли яркость звезды, воздух свежел, только деревья продолжали дремать, словно лошади в стойле. Апчара, почувствовав свежесть предрассветного воздуха, стала кутаться и укрываться одеялами. Угрелась и под бесконечный перестук колес уснула.
Разбудило ее знакомое слово, к которому она так привыкла в женском общежитии на строительстве оборонительных сооружений.
— Подъем! — Чоров стоял уже в дверях, спиной к вагону, чтобы не мешать женщинам одеться.
По неизменному своему правилу он уже что-то жевал. «Идя в гости, не забудь и поесть, — говорил он сам себе, — потому что неизвестно, покормят ли в гостях. А если покормят, то лучше поесть два раза, чем ни одного».
— Уже? Приехали? — Апчара поежилась от холода. — Почему стоим?
— Да. Прибыли к месту назначения. Но почему-то никого не видно. Должна быть торжественная встреча делегации с подарками.
Апчара выглянула из вагона и не увидела ни станции, ни поселка — ничего вообще. Кругом лежала пустая степь. Только штабеля ящиков, прикрытые ветками, лежали поодаль от рельсов. Между ящиками показались бойцы — охрана складов. Но где же сама дивизия? Может, она уже воюет? Больше всех взволновалась Узиза, которая ждала, что сразу увидит своего мужа — комиссара полка.
— Вот мы и в действующей армии, — торжественно объявил Чоров.
Апчаре не поверилось. Такая тишина, и вдруг — «действующая армия». В пути было куда тревожнее. Ей казалось, что фронт встретит ее артиллерийскими залпами, скрежетом гусениц, воем «катюш», как это показывают в кинофильмах. А здесь — ласковое летнее утро, чистое небо. Вдали приземистые глинобитные домики — словно куры присели в пыли. Редкие деревья как бы охраняют тишину и покой хуторов. Ветерок нанес запах полыни и пение жаворонка. Трудно было поверить, что совсем близко, за широким и многоводным Доном, земля вздыблена огнем и железом, идет невиданная битва, поставлены на карту судьбы народов.
Чоров прохаживался у вагонов, отцепленных от
Из-за штабелей показались военные. Они шли торопливо. Это, видно, и были те, кто должен встречать делегацию. Впереди всех — одетый в новенькое обмундирование комиссар с красными звездочками на рукавах. Апчара уже научилась отличать, как она говорила, «настоящих военных» от политработников.
— Добро пожаловать на войну, — сказал комиссар всей делегации издали, потом, подойдя к Чорову, поздоровался с ним за руку, оба обнялись и снова пожали друг другу руки.
— Как доехали? Фриц не посылал ночного салама?
— Посылал. От его приветствия Узиза едва… — Чоров вовремя спохватился и прикусил язык, — едва, говорю, не выскочила из вагона вслед за Апчарой. А как у вас тут, Солтан?
— Здравствуйте. Здравствуйте. — Солтан Хуламбаев пошел к женщинам. Вопроса Чорова он будто не слышал. — Рад вас видеть живыми и здоровыми. Правда, я не могу обещать вам полную безопасность, но главная опасность позади. Если мы будем не очень гостеприимны, простите великодушно…
— Спишем за счет войны, — бойко отрезала Апчара. Эту фразу часто повторял ее брат.
— Вот именно. Сразу начинайте списывать. Сегодня уже получилась накладка. Не встретили вас.
Апчара сразу узнала Солтана Хуламбаева. Это по его милости на проводах дивизии она выступала с трибуны. Может быть, и Солтан помнит ее, иначе не улыбался бы ей еще издали. За Хуламбаевым шел — не поймешь — военный или гражданский. Без знаков отличия, китель особого покроя. Представился:
— Якуб Бештоев. Юрист.
Хуламбаев шутливо уточнил:
— Военный юрист. В резерве главного командования. Ждет не дождется звания.
— Районным прокурором работали? Я вас помню, ходили в больших очках.
— Совершенно точно. Теперь, как видите, без…
— Очки запомнились, а сам — нет, — засмеялся Солтан. — Не везет ему. Послали документы на присвоение звания, а вместо звания на его место прислали человека.
— Ни места, ни звания и ни очков.
— Ничего, Якуб, была бы голова, а шапка будет, — утешал Солтан Бештоева. — Ну, а как вы? — обратился он к Чорову.
— Да вот… Приехали ни свет ни заря. — Чоров ежился от холода. — Никто нас не встретил…
Солнце еще не взошло, но вполнеба пылало яркое зарево, обещая знойный и душный день.
— Кому встречать? Дивизия третий день на марше. Передовые подразделения уже на месте. Мы не поехали, ждем вас. Разве вам не сказали об этом в штабе округа?
— Говорили, что должны скоро выступить, но точного дня не указали…
Узиза осела на землю — не выдержали, подкосились ноги. Чутье не обмануло ее. Недаром ночью приснился плохой сон. Будто Доти встречает ее, а в руках вместо букета цветов держит большую сырую баранью ляжку. «Знаю, — говорит, — проголодались в пути. Ешьте. Хватит вам на всю делегацию».