Долина Пламени (Сборник)
Шрифт:
«Но есть же другое стихотворение, — подумал Буркхальтер, пытаясь его вспомнить. — Другое — даже более подходящее. Как там… «Надежды и страхи всех этих лет…»
Бессмысленный собачий лай был хуже всего. Казалось, он задавал тон всей гавкающей, безумной дикости, подкатывающей к больнице, словно вздымающиеся волны прилива. Пациенты больницы тоже обладали повышенной восприимчивостью: чтобы успокоить некоторых
Хобсон внимательно посмотрел через одностороннее стекло на лежащий далеко внизу городок.
— Они не могут сюда проникнуть, — сказал он.
Хит, осунувшийся и бледный, но с каким-то новым светом в глазах, кивнул на Буркхальтера.
— Ты прибыл одним из последних. Семеро наших убиты. Один ребенок. Еще десять человек в пути. Остальные уже здесь, в безопасности.
— Насколько в безопасности? — спросил Буркхальтер. Он пил кофе, приготовленный Хитом.
— Здесь безопаснее, чем в любом другом месте. Больница строилась с таким расчетом, чтобы психически больные пациенты не могли удрать. Окна непробиваемые — со всех сторон. Толпа не сможет влезть сюда, во всяком случае без труда. Все материалы, естественно, огнестойкие.
— А как насчет персонала? Я имею в виду нелысок.
Седой человек, сидевший неподалеку за письменным столом, отложил график, который заполнял, и криво улыбнулся Буркхальтеру. Консул узнал его: это был доктор Вэйланд, главный психиатр.
— Врачи работают вместе с лысками уже долгое время, — сказал тот. — Особенно с психологами. Если кто из нелысок и может понять точку зрения телепатов, так это мы. Мы, Гарри, мирное население.
— Работа в больнице должна продолжаться, — сказал Хит, — что бы ни происходило. Мы сделали, однако, нечто небывалое: прочли мысли каждого нелыски, находящегося в этих стенах. Трое людей в штате были предвзято настроены против лысок и одобрительно относились к суду Линча. Мы попросили их оставить больницу. Никакой опасности действия здесь пятой колонны теперь нет.
— Был еще другой человек — доктор Уилсон, — медленно проговорил Хобсон. — Он спустился в деревню и попытался урезонить толпу.
— Он снова здесь, — добавил Хит. — Ему сейчас вводят плазму.
Буркхальтер поставил чашку.
— Хорошо. Хобсон, ты можешь читать мои мысли. Что скажешь?
Круглое лицо Немого ничего не выражало.
— У нас тоже были свои планы. Разумеется, это я перепрятал бомбы. Теперь параноиды их не найдут.
— Сюда направлены новые, Секвойя будет стерта с лица земли, и этого вам не остановить.
Прозвучал зуммер; доктор Вэйланд выслушал краткое сообщение, переданное по радио, и вышел, прихватив с собой несколько графиков. Буркхальтер ткнул большим пальцем в сторону двери.
— Как насчет него? И остального персонала? Они ведь теперь знают.
Хит поморщился.
— Им известно больше, чем нам хотелось бы. До сегодняшнего вечера ни один нетелепат даже не подозревал о существовании группы параноидов. Мы, к сожалению, не можем рассчитывать, что Вэйланд будет молчать об этом. Параноиды действительно представляют угрозу для нелысок. Вся беда в том, что средний человек не станет делать различия
— Это проблема, — признал Хобсоа — Чистая логика убеждает нас, что ни один нелыска не должен уйти живым, — чтобы не мог ничего рассказать. Но единственный ли это выход?
— Я не вижу другого, — сказал Буркхальтер с несчастным видом. Внезапно он подумал о Барбаре Пелл; Немой проницательно посмотрел на него.
— Что ты об этом думаешь, Хит?
Врач-священник подошел к письменному столу и стал листать истории болезни.
— Командуешь ты, Хобсон. Я не знаю. Я думаю о своих больных. Вот Энди Пелл У него болезнь Альцгеймера — ранний старческий психоз. Все у него перепуталось Многое забывает. Славный старик. Роняет еду на рубашку, болтает без умолку, заигрывает с медсестрами. Когда его не будет, мир, я думаю, ничего не потеряет. Так чего ради делать выбор? Если уж мы начнем убивать, никаких исключений быть не может. Здешний персонал из нелысок тоже не может остаться в живых.
— Ты так считаешь?
— Нет! — Хит сделал резкое, раздраженное движение. — Я так не считаю! Массовое убийство сведет на нет работу девяти десятков лет, с тех пор как родился первый лыска. Оно поставит нас в один ряд с параноидами. Лыски не убивают.
— Мы убиваем параноидов.
— Тут есть разница. Параноиды выступают с нами на равных. И… ох, не знаю, Хобсон. Мотивация вроде одна и та же — спасение нашей расы. Но нелысок как-то не принято убивать.
— Даже толпу линчевателей?
— Они не могут иначе, — тихо сказал Хит. — Может быть, различать параноидов и нелысок — это казуистика, но разница есть. Для всех нас это будет громадная разница. Мы не убийцы.
Голова Буркхальтера поникла, он вновь ощутил невыносимую усталость. Он заставил себя встретить спокойный взгляд Хобсона.
— Ты знаешь какую-нибудь другую возможность?
— Нет, — ответил Немой. — Но я поддерживаю связь. Мы пытаемся найти иной путь.
— Еще шестеро добрались сюда благополучно, — сказал Хит. — Один был убит. Трое других — в пути.
— Толпа еще не выследила, где мы прячемся, — сказал Хобсон. — Что ж, подумаем. В Секвойю проникли значительные силы параноидов, они хорошо вооружены. У них в руках аэродромы и электростанция. Они посылают фальсифицированные телерадиосообщения, чтобы за пределами города не возникло никаких подозрений. Они применяют выжидательную тактику; как только груз с новыми бомбами будет здесь, параноиды смоются из Секвойи и уничтожат город. Вместе с нами, естественно.
— Разве мы не можем убить параноидов? Тебя ведь не будет мучить совесть, если их уничтожат, а, Дьюк?
Хит покачал головой и улыбнулся.
— Это не поможет, — возразил Хобсон. — Проблема останется. Кстати сказать, мы могли бы перехватить вертолет, везущий сюда бомбы, но это означало бы всего лишь отсрочку. Бомбы погрузят на сотню других вертолетов и направят в Секвойю; некоторые из них наверняка пробьются. Даже пятьдесят грузов бомб представляли бы слишком большую опасность. Вы же знаете, что это такое.
Буркхальтер прекрасно знал: одной бомбы было вполне достаточно, чтобы на карте мира от Секвойи осталось одно воспоминание.