Долина Виш-Тон-Виш

Купер Джеймс Фенимор

Вряд ли нужно рассказывать американцу, что тяжелые деревянные заборы делили весь этот небольшой ландшафт на участки площадью примерно по восемь — десять акров; что тут и там крупный рогатый скот и овцы паслись без пастухов или подпасков и что если ближайшие к жилью поля начали приобретать вид заботливо ухоженного хозяйства, то более отдаленные постепенно выглядели все более заброшенными и менее ухоженными, пока наполовину распаханные вырубки с почернелыми пнями и деревьями с ободранной корой не сливались с темным массивом живого леса. Такие картины более или менее сопровождают любую сельскую сцену в округах местности, где время сделало еще только первые шаги на пути улучшений.

На расстоянии неполной полумили от укрепленного дома, или гарнизона, как благодаря своеобразному искажению

термина прозвали здание, обнесенное частоколом, стояло другое здание, своими претензиями превосходившее любую постройку в деревне. Сооружения, о которых идет речь, были простыми, но просторными, и хотя вряд ли отличались от тех, что могли принадлежать сельскому хозяину в любых обстоятельствах, тем не менее в этом поселении были примечательны удобствами, какие только время могло позволить создать, при том что некоторые из них означали весьма зажиточные условия жизни для семьи пограничного жителя. Короче, атмосфера вокруг усадьбы — и расположение ее наружных построек, и их мастерская отделка, и материалы, и множество других хорошо известных обстоятельств — свидетельствовала, что вся эта совокупность зданий восстановлена заново. Поля близ этого жилья были обработаны лучше, чем более отдаленные. Заборы были легче и менее грубы; пни совершенно отсутствовали, а сады и гомстеды 88 были аккуратно обсажены цветущими фруктовыми деревьями. На недалеком расстоянии от главного здания вздымалась возвышенность конической формы. Ее покрывало то прекрасное и особое украшение американской фермы, какое представляет собой пышный и плодоносный яблоневый сад. Однако время еще не позволило предстать во всей красе насаждениям, которые насчитывали что-нибудь около восьми — десяти лет.

88

Гамстеды — небольшие участки земли, которые предоставляли в собственность белым поселенцам в Новой Англии.

Почерневшая каменная башня, поддерживавшая обуглившиеся руины деревянной надстройки, сама по себе хотя и небольшой высоты, поднималась над самым высоким из деревьев и стояла как достоверный памятник некоего эпизода насилия в краткой истории долины. Близ жилого дома располагался также маленький блокгауз, но на общем фоне царившего вокруг него запустения было совершенно очевидно, что небольшая постройка сооружалась поспешно и лишь для временного использования. Несколько недавних насаждений фруктовых деревьев виднелись и в прочих частях долины, начинавшей обнаруживать много и других свидетельств более высокого уровня земледелия.

В той мере, в какой все эти рукотворные перемены происходили, они были в английском духе. Но то была Англия, равно лишенная своей роскоши и своей бедности, а избыток земли придавал самому скромному жилью облик изобилия и комфорта, которого так часто недостает сравнительно богатым жилищам в тех местностях, где численность населения по отношению к земле гораздо выше, чем было тогда или есть даже сегодня в областях, о которых мы пишем.

ГЛАВАXVIII

Подойди поближе, сосед Уголек. Бог тебе послал добрую славу; потому чтокрасота — это дар судьбы, а грамотность — ну, это уж от природы.

«Много шума из ничего» 89

Уже говорилось, что временем, когда должно возобновиться действие этого рассказа, было раннее утро. Прохладная ночь, обычная для местности, изрядно покрытой лесом, миновала, и тепло летнего утра на той низкой широте стало причиной испарений, которые плыли над лугами, поднимаясь выше деревьев. Перистые лоскуты соединялись, образуя облако, уплывавшее в сторону вершины далекой горы, куда, словно к месту общей встречи, стекались все туманы, порожденные минувшими часами мрака.

89

Перев. Т. Щепкиной-Куперник.

Солнце еще не было видно, хотя пламенеющее небо возвещало

его близкое появление. Несмотря на ранний час, какой-то человек уже поднимался по дороге вдоль небольшого склона недалеко от южного конца деревни в том месте, откуда он мог видеть все предметы, описанные в предыдущей главе. Мушкет, переброшенный через его левое плечо, рог и сумка по бокам, вместе с маленькой котомкой за спиной, выдавали в нем человека, занимавшегося либо охотой, либо кратковременными вылазками менее миролюбивого характера. Он носил одежду из обычного материала по моде сельского жителя той эпохи и той колонии, хотя короткий палаш, подвешенный к поясу-вампуму 90 вокруг его тела, не мог не привлечь внимания. Во всех прочих отношениях у него был вид деревенского жителя, которому представился случай покинуть свой дом по какому-то делу ради удовольствия или долга, не требовавших от него серьезной затраты времени.

90

Вампум — ожерелье, пояс или другое украшение из раковин и бус. Нередко индейцы использовали вампумы в качестве своеобразных писем, пересылая с их помощью несложные сообщения.

Будь то туземец или пришелец, мало кто проходил мимо вышепоименованного холма, не остановив взгляда на мирном и привлекательном скоплении домов, которое с его вершины лежало как на ладони. Упомянутое лицо задержалось, как и все, но вместо того, чтобы проследовать по тропинке, человек скорее искал глазами некий предмет в направлении полей. Неспешно подойдя к ближайшему забору, он сбил пару верхних жердей и знаком подозвал всадника, прокладывавшего себе путь через ухабистый кусок пастбищной земли, торопясь выбраться на проезжую дорогу через проделанный проход.

— Пришпорь-ка посильнее иноходца, — сказал тот, кто оказал эту любезность, видя, что всадник медлит гнать свою лошадь через изрытый и кочковатый участок. — Ей-богу, этой кляче хватит и трех из ее четырех ног, чтобы пробраться сюда. Фу, доктор! Да любая корова в Виш-Тон-Више перепрыгнула бы через эту изгородь, чтобы первой успеть на дойку!

— Полегче, лейтенант, — отвечал робкий всадник, делая ударение на последнем слоге звания своего собеседника и произнося первый, как если бы он выговаривался с двумя гласными вместо одной. — Твой кураж годится для человека, который спешит ради геройских подвигов, но то был бы печальный день, если больной из долины постучится в мою дверь, а сломанная конечность послужит извинением за то, что я не могу помочь. Твои старания ни к чему, дружище, ибо кобыла вышколена, как и ее хозяин. Я приучал скотину к методичным привычкам, и она приобрела укоренившуюся неприязнь ко всем отклонениям от спокойной езды. Так что перестань дергать за поводья, словно хочешь заставить ее против воли проскакать эти рытвины, и вообще сбрось верхнюю слегу.

— Врачу в этих разбитых местах следовало бы седлать одну из тех птиц, бегающих иноходью, о которых можно прочесть в книгах, — заметил второй, убирая препятствие для безопасного проезда своего друга, — ибо, по правде говоря, поездка ночью по тропам этих вырубок не всегда так же безопасна, как та, что, если верить слухам, одно удовольствие для поселенцев, живущих возле океана.

— И где же ты нашел упоминание о птице, по размеру и быстроте пригодной нести на себе человека? — спросил всадник с живостью, выдававшей некоторую ревность в отношении монополии на ученость. — Я думал, что в долине нет никаких книг, кроме как в моем шкафу, толкующих о таких чересчур заумных вещах!

— Ты думаешь, нам не знакома Библия? Вот сейчас ты на проезжей дороге, и твоей поездке ничто не угрожает. Для многих в этом поселении кажется чудом, как это ты разъезжаешь в полночь среди вывернутых корней деревьев, ям, бревен и пней, не свалившись с лошади.

— Я же тебе сказал, лейтенант, это благодаря долгой выучке лошади. Я уверен, что ни кнут, ни шпора не заставили бы животное преступить границы осторожности. Я часто ездил по этой конной тропе без всякого страха и, по правде сказать, не ожидая никакой опасности, когда и зрение и обоняние были ни к чему.