Долорес Клейборн
Шрифт:
– С этим банком, – говорю, – Джо дело имел всю свою жизнь. – Он мог бы съездить в Мейкьяс или Колумбия-Фоллс и выбрать какой-нибудь тамошний банк, но он этого не сделал – слишком уж он тупой, ленивый и не любит ничего менять. Нет, либо он запихнул их в пару банок и закопал, либо сюда же назад и положил. Вот это я и хочу узнать: открыл мой муж у вас новый счет в последние два месяца? (Только, Энди, было-то это не «я хочу», а «мне необходимо знать». Оттого, что он меня надул, меня прямо затошнило, и очень скверно мне стало, но меня просто убивала мысль, что вдруг он их где-нибудь уже
– Открыл ли он… Тайна вкладов нерушима! – говорит он, да так, будто я обещала потрогать евонный, если он потрогает мою.
– А-а! – говорю. – Так я и думала. Я прошу вас нарушить правило. На вас только взглянуть – и видно, что вы не часто такое допускаете. Видно, что вам это поперек горла встает. Но, это же деньги моих детей, мистер Пийз, а он соврал, чтоб их прикарманить. Вы же знаете – доказательство-то вот оно, у вас на столе. И от вранья ему толку бы не было, если бы у этого банка – вашего банка! – хватило бы любезности на один-единственный телефонный звонок.
Он откашливается и заводит свое:
– Мы не обязаны…
– Да знаю я, что вы не обязаны, – говорю. Так мне хотелось ухватить его за шиворот и встряхнуть хорошенько! Но я понимала, что толку от этого не будет – не такой это человек. Да и мама всегда повторяла, что на мед куда больше мух поймаешь, чем на уксус, и я давно убедилась, что оно так и есть. – Я знаю, но подумайте, от какого горя и мучений вы б меня избавили этим звонком! И если вы захотели бы хоть немножко поправить дело – не потому, что должны, а потому, что захотели, – то, пожалуйста, скажите мне, открыл ли он здесь новый счет или мне надо начинать рыть землю вокруг моего дома. Ну, пожалуйста! А я никому про это не скажу. Господом Богом клянусь!
Сидит смотрит на меня и барабанит пальцами по трем этим зеленым листам. Ногти чистые, ухоженные, словно бы он маникюр у профессионала делал – только навряд ли, говорим-то мы о Джонспорте в шестьдесят втором году. Думается, их ему жена в порядок приводила. И чистенькие эти ногти глухо так постукивали, когда опускались на бумагу, и я подумала: ничего он для меня не сделает, не такой он человек. Какое ему дело до жителей острова и их бед? Задница у него хорошо защищена, а на остальное ему плевать.
Ну и когда он заговорил, мне стыдно стало из-за всего, что я о мужчинах вообще думала, а о нем – особо.
– Я не могу выяснить этот вопрос, пока вы сидите тут, миссис Сент-Джордж, – говорит он. – Почему бы вам не пойти в «Веселый буек» и не выпить чашечку кофе со сдобой? По вашему лицу видно, что вам не помешает подкрепиться. Я присоединюсь к вам через четверть часа… точнее, через полчаса.
– Спасибо, – говорю. – Огромное вам спасибо.
Он вздохнул и начал собирать листы.
– Я, видимо, начинаю с ума сходить, – сказал он и нервно так усмехнулся.
– Нет, – говорю я ему. – Вы помогаете женщине, которой нигде больше помощи не найти.
– Помогать несчастным красавицам всегда было моей слабостью, – говорит он. – Дайте мне полчаса, а может быть, и чуть больше.
– Но вы придете?
– Да, – говорит он. – Приду.
И пришел. Правда, не через полчаса, а почти через сорок пять минут, и когда он наконец вошел в «Буек»,
Он постоял в дверях, осмотрелся, нет ли в кафе кого-нибудь, кто мог бы ему неприятность устроить, если б увидал нас вместе после бучи, которую я подняла в банке. Потом подошел к угловой нише, где я сидела, проскользнул за столик напротив меня и сказал:
– Они все еще в банке. Во всяком случае, значительная часть. Почти три тысячи долларов.
– Слава тебе, Господи, – говорю.
– Это, – говорит он, – хорошая сторона. А плохо то, что новый счет открыт только на его имя.
– Ну а как же! – говорю. – Он же не давал мне новой сберегательной книжки, чтоб я в ней расписалась. Я б тогда сразу поняла, что он затеял, верно?
– Многие женщины ни о чем не догадались бы, – говорит он, откашлялся, подергал галстук и быстро оглянулся на дверь, кто это колокольчиком звякнул. – Многие женщины без разговора подписывают все, что им дают подписать мужья.
– Ну, я не многие, – отвечаю.
– Я уже заметил, – говорит он, суховато так. – В любом случае я исполнил вашу просьбу, и мне необходимо вернуться в банк. Очень сожалею, что у меня нет времени выпить с вами кофе.
– Знаете, – говорю, – вот этому мне что-то не верится.
– Правду сказать, мне тоже, – отвечает. Но руку пожать мне протянул, будто я мужчина, и я это за комплимент сочла. Я все сидела, смотрела ему вслед. Девушка подошла и спросила, не хочу ли я еще чашку кофе. Нет, спасибо, говорю. У меня уже от первой несварение желудка сделалось. Так оно и было, да только не из-за кофе.
Человек всегда найдет, чему порадоваться, что бы там ни случилось, и на обратном пути я радовалась, что никаких вещей не собрала, так что не придется мне ничего на место убирать. И еще радовалась, что ничего Селене не сказала. Я хотела, но потом передумала: боялась, что такой секрет она сохранить не сумеет – выболтает подружке, а там, глядишь, и до Джо дойдет. Мне даже приходило в голову, что она может упереться и сказать, что не поедет. Особенно-то я такого не ждала: уж очень она вся сжималась, когда Джо к ней близко подходил, ну, да от девочки-подростка всего можно ждать, и ничего заранее не угадаешь.
Так что кое-что не совсем черным было, но вот что мне дальше делать, я не знала. Снять деньги с общего моего с Джо счета? Так на нем долларов сорок шесть лежало, а уж приходно-расходная книжка – и вовсе курам на смех; если мы еще на задолжали, то на самом краешке висели. А просто хватать детей и мчаться куда-то сломя голову я не собиралась, нет уж, сэр, нет уж, мэм! Поступи я так, Джо назло мне спустил бы все деньги. Мне это было ясно как Божий день. И так уже триста долларов он промотал, если мистер Пийз не ошибся… А из трех оставшихся тысяч две с половиной я в банк внесла – заработала их, отмывая полы, протирая окна и развешивая простыни проклятой стервы Веры Донован – шесть защипок, не четыре! – все лето напролет! Конечно, зимой, как потом оказалось, это было куда трудней, но все равно не в кино сходить и не по парку прогуляться.