Доля дьявола
Шрифт:
Позади них раздалось дребезжащее бип-бип. И Бог был свидетелем, Лейн уже был готов залезть в свой бардачок и выхватить пистолет девятого калибра, чтобы начать стрелять…
— Самюэль Ти.? — воскликнул он, дважды взглянув в зеркальце заднего вида.
Открыв окно со своей стороны, он высунул голову, радуясь, что видит своего давнего друга в винтажном Jaguar. — Это, на самом деле, ты?
Разве может быть на этом кладбище еще один классический бордовый спортивный автомобиль с достойным джентльмен с юга фермером/адвокатом за рулем?
— Ты
— Да. Проведи меня, своенравный сын.
Самюэль Ти. опустил свои темные очки на нос и направился вперед, Джин пробормотала в этот момент:
— Кто его пригласил?
Лейн пожал плечами и последовал за ним, следуя точно за кабриолетом.
— Я пригласил его вчера.
— В следующий раз, уместно принимать более осмотрительные решения.
— Он — мой адвокат, — ответил Лейн с улыбкой.
«Джин призывает к осмотрительности?» — мелькнуло у него в голове. Возможно, это все какой-то странный сон, и когда он проснется то, с компанией будет все в порядке, Эдвард не будет сидеть в тюрьме, а мисс Аврора будет находиться по-прежнему на кухне, и Истерли будет готов к приему посетителей, желающих проститься и отдать дань памяти покойному, и этот день по количеству пришедших побьет все другие.
И у него, конечно, останется их счастье и любовь с Лиззи.
И… еще кое-что, прах отца по-прежнему будет у него в багажнике.
Просто зола, оставшаяся от человека.
Сидя на заднем сиденье ролл-ройса, Джин не могла решить, то ли ей продолжать молчать, то ли начать бросать «ядерные» бомбы, словно конфетти.
В конце концов, она остановилась на первом по двум причинам: чтобы кричать и возмущаться требуется много сил, а их у нее не было, и, кроме того, ее обычная реакция уже давно устарела, кроме того, она беспокоилась о том, что может в этом состоянии сболтнуть. И это совсем не относилось к мату.
Амелия кое-чего не знала. Этого же не знал и Самюэль Ти. И Джин не могла гарантировать, что ее нынешний дурной нрав не выдаст откровений, которые лучше всего оставить за собой, образно выражаясь, за железным занавесом.
Какого черта он приперся сюда?
И несмотря на то, что она главного ему не говорила, но она находила ужасно раздражающим, что Самюэль Ти. знал, где находится склеп Брэдфордов. Этот человек никогда ничего не забывал, не сказанного, не увиденного. Он напоминал чертового слона, который никогда ничего не забывает.
Что также невероятно раздражало.
Бесконечно поворачивая и следую по дорожкам, Самюэль Ти. целенаправленно вел их к месту назначения, как ищейка на запах, Лейн же двигался на роллс-ройсе за Jaguar. Въехав в парк, ее брат остановился, двери открылись и все вышли, Джин же осталась сидеть в машине.
Ее первоначальный всплеск гнева сменился другой эмоцией. Намного более разрушительной, она забеспокоилась, причем очень сильно.
Вытирая вдруг вспотевшие ладони о юбку, она обнаружила, что ее сердце забилось сильнее, почувствовала головокружение, даже несмотря на то, что внутри машины было прохладно от кондиционера.
Воспоминания об этом мало ее заботили, она переживала из-за другого.
Она слышала голос Сэмюэля Ти. в своей голове:
«Я думаю, что Ричард тебя бьет. Я думаю, что ты стала носить шарфы, чтобы прикрыть синяки, которые он на тебе оставляет.»
Несколько дней назад, когда на город спускались сумерки, она тайно встретилась с Самюэлем Ти. в саду Пресвитерианской Духовной Семинарии. Он первый проявил желание встретиться с ней, и несмотря на их сложные отношения, на все взлеты и падения, она не ожидала услышать то, что он ей сказал:
«Ты можешь мне позвонить в любое время. Я знаю, что между нами полная неразбериха, но… Мы не можем друг с другом поладить и доставили много разочарований и боли, но ты можешь позвать меня. В любое время дня и ночи. Независимо от того, где ты будешь находиться, я приеду за тобой. Я не буду просить объяснений. Не буду кричать или ругаться. Я не буду осуждать, и если ты будешь против, я даже не скажу Лейну или кому-нибудь еще».
Когда Самюэль Ти. говорил ей эти слова, он был убийственно серьезен, по крайней мере, она не видела никаких доказательств, что он шутит в своей обычной сексуальной манере поддразнивая. Он был… грустным. Обеспокоенным и грустным.
Она сосредоточила все свое внимание на Амелии, глядя в окно машины.
Амелия шла вперед по ярко-зеленой траве, красно-черная блузка шевелилась от раскаленного горячего ветерка, лаская темные волосы на ее плечах. Прямо перед ней, словно бремя ее родословной, возвышался великий склеп Брэдфордов, выросший будто из земли, мраморный памятник семейного величия с двадцатиметровыми статуями по всем четырем углам, и дорожка приводила к витиеватым воротам, украшенным на фронтоне замысловатыми золотыми листьями, которые были такими же замысловатыми, как и ворота на само кладбище.
Амелия остановилась на пятой ступеньке, которая прямиком вела к старым латунным дверям, закрытым для всех, даже когда эта железная решетка открывалась для семьи.
Отклонив голову назад, словно уважение к ней могло сойти с небес, солнце засверкало в ее волосах, отразив те же медные блики, что и у Самюэля Ти.
Дочь, такая же, как и отец…
Дверь со стороны Джин по-прежнему была открыта, и она, наблюдая за этой картиной, прижала руку ко рту, боясь, что ее сердце было готово выпрыгнуть через глотку.
Краем глаза она заметила протянутую ей руку и пробормотала:
— Спасибо, Лейн.
Воспользовавшись рукой, она вышла из машины…
— Не Лэйн.
От низкого, знакомого голоса, она дернулась, и перевела взгляд, встретившись глазами с Самюэлем Ти. Хотя, на самом деле, ей не стоило беспокоиться, чтобы встретится с ним глазами.
Поскольку он смотрел вниз, немного левее… на синяки на предплечье, которые были видны из-под три четверти рукава ее шелкового платья. Его лицо потемнело от ярости, она обхватила его за согнутую руку и улыбнулась.