Доля дьявола

Уорд Дж. Р.

Он моргнул и снова взглянул на коробочку.

А потом он обернул банное полотенце вокруг бедер.

— Это твое… когда ты… С тобой все… хорошо?

Тут же тысячи картинок промелькнули у него в мозгу, и было настоящим чудом, что он вообще был в состоянии вымолвить хоть слово.

— Вот почему я чувствовала себя больной, — пояснила она. — По утрам.

Он видел, что она была напряжена, пытаясь понять его реакцию. Он хотел ей ответить, отойти от своего шока и неверия, и что-то сказать в разгар ее объявления.

Когда ему это не удалось,

он попытался понять, что чувствует.

Ничего.

Господи… беременная? У нее ребенок, его ребенок?

Лиззи очистила горло.

— Я, эээ, я позавчера сделала тест. Просто из-за интереса. Я вообще-то не думала, что такое возможно. Когда ответ был положительный, я была в шоке и подумала… ну, знаешь, я подумала, что подожду и проверю все снова. Но…

— Вот почему ты спросила меня, не думал ли я стать отцом.

— Да, я имею в виду, мы не обсуждали этот вопрос раньше. А теперь думаю, нам стоит обсудить.

— Да, — ответил он. — Стоит… поговорить об этом.

Лейн подошел и сел на край ванны. Но он не знал, что сказать. «Ты дурак, скажи что-нибудь, она же ждет…»

— Я оставлю его, — хрипло произнесла Лиззи. — Чтобы ни случилось с тобой и со мной, с нашими отношениями, я оставлю ребенка.

Он отшатнулся.

— Что? Конечно. Мы поженимся.

— Мы? Конечно?

Лейн поднял глаза на ее отдаленное выражение лица.

— Да, конечно.

Лиззи нахмурилась.

— Я не Шанталь. Я сделала это не для того, чтобы заставить тебя пойти по проходу церкви, и последнее, чего я хочу, это мужа, который собирается жениться из-за чувства ответственности, а не по любви.

С внезапной спешкой Лэйн вскочил и моментально пересек расстояние между ними, притянув ее к себе. Закрыв глаза, он понял, почему молчал и не мог произнести ни слова, ничего не чувствуя.

Он был настолько парализован страхом, который даже заполз ему в душу.

Макс достиг пункта своего назначения, оставил Харлей на улице, вошел в открытый атриум, поднялся вверх на несколько этажей, огляделся вокруг, пытаясь понять в каком направлении ему двигаться или…

Стойка ресепшен. Идеально.

Он очень хотел, чтобы ему кто-нибудь подсказал, и онс мог, наконец, покончить с этим.

Макс подошел к стойке, маленькая седовласая леди улыбнулась ему.

— Добро пожаловать в Университетскую больницу. Чем могу помочь?

Он был слегка удивлен, что она была настолько с ним доброжелательна. Но, скорее от катаракты, ее глаза были с поволокой, вероятно, она не очень хорошо его разглядела.

— Я ищу реанимацию. Друг… человек, который… она — моя семья, правда. Аврора Томс? Я пришел ее навестить.

Потому что Эдвард сказал ему это сделать.

— Дай-ка я посмотрю, смогу ли я сказать номер ее палаты. — Она медленно несколько раз нажала на клавиатуру. — Да, она на четвертом этаже. Хотя разрешается только членам семьи видеться с пациентами в том отделении.

— Я семья. — Нет… — Вообще-то, один из ее сыновей.

Ему

было странно это произносить. И все же, ему показалось, что это было правдой.

— О, простите. Я сначала не поняла. Воспользуйтесь теми лифтами, прямо вон там. Там будет сестринский пост и они проведут вас к ее палате.

— Спасибо.

— Пожалуйста.

На четвертом этаже он обратился к медсестрам, и его проводили в палату, которая была похожа на предварительный гроб: все было чистым и бестелесным, стерильным, безжизненно-неподвижным и тихим, за исключением миганий на мониторах. И когда он подошел к постели мисс Авроры, она показалась ему такой маленькой… Высохшей, все, что осталось от столь могущественной женщины, которая была у него в памяти, но сейчас казалась словно запеленутой, как младенец в мягкие бело-синие одеяла. Ее глаза были закрыты, дыхание было каким-то необычным, она быстро делала вдох, а выдыхала за счет аппаратов слишком долго.

Взглянув на нее, он задумался о собственной смерти, какой бы она была («Вероятно, жестокой», — решил он), несмотря ни на что, он, наверное, тоже бы подумал о таких вещах — как Бог и Рай, а также Ад.

Глядя на нее, он наконец не спеша заговорил:

— Прости меня, что я как-то заменил весь сахар на соль в сахарнице. И прости за то, когда я попробовал испечь торт из коровьих лепешек в твоей духовке. А также, когда я залил латексную краску в пакет из-под молока. И когда я испортил яйца, специально выложив их на солнце, и положил обратно в холодильник. И за салат. О, червей.

Ему не нужно было ничего объяснять, она бы и так все поняла.

— Я не хочу, чтобы ты уходила.

Он был удивлен, когда произнес эти слова, потому что это была правда, а также потому, какое его дело, черт побери? Он ведь тоже собирался уехать.

— Знаешь, я беспокоюсь о Лэйне. — Он присел на кровать. — Он очень похудел, и когда виделся с тобой всегда чувствовал себя лучше. Ты ему, на самом деле, просто необходима сейчас.

Макс опустил взгляд на свои байкерсы, увидел царапины, которым она бы вынесла осуждение. Вообще-то, она бы не согласилась с его решением уехать, но все равно продолжала бы его любить. Возможно, не так сильно, как Лейна, это правда, что она любила его больше всех, чем кого бы то ни было, но все равно мисс Аврора обняла бы Макса, накормила и улыбнулась, словно он глупый мальчишка, но при этом все равно его любит.

— Помнишь, когда я решил подняться по лестнице по задней части дома на крышу? Я, действительно, думал, что соединив выдвижную лестницу скотчем, одну к другой, смогу это осуществить. Поверить не могу, что в результате сломал только два фонаря. Отец был чертовски зол. А помнишь, когда я налил дешевое подпольное виски в чашу для пунша на рождественскую вечеринку, и какая-то женщина набросилась на госсекретаря США… знаешь, я понимал, что передо мной маячит интернат для трудных подростков, и предполагал, что отец упечет меня туда. А помнишь, когда…