Дом без номера
Шрифт:
Он был последним герцогом королевского рода. Самого рода уже давно не существовало, да и королевство исчезло. Остались только предки на портретах и ненужная фамильная гордость, которая в наше время только мешала, как кость в горле.
И еще осталось имя – такой длины, что оно не помещалось на одной строке. Нет ничего хуже длинного имени обедневшего королевского рода, особенно для ребенка школьного возраста, когда дети бывают особенно жестоки.
Это всегда очень сложно – соответствовать своему имени.
Жизнь Герцога коротка по сравнению с историей семьи, но столь
Он вздохнул. Посмотрел на камин и подышал на озябшие руки. Снова глянул на фотографии – предки по-прежнему не одобряли его намерений. Тогда последний герцог королевского рода встал, потянулся и… улыбнулся, впервые за много лет искренне и радостно.
Сегодня ему пришло письмо – ответ на запрос, сделанный им несколько недель назад. Осталось только закрыть двери дома, который он уже передал местному краеведческому музею, сесть в самолет и, прилетев в другой город, открыть другие двери. Двери новой жизни, нового Дома.
И с этого момента носить новое имя, на получение которого он и просил разрешение. Как хорошо стать просто Томом! И у него будет фамилия, в которой всего пять букв! Что может быть лучше?
Это так просто – стать прародителем нового, своего собственного рода!
Глава 46
Загадочные письма
Первой, кто встретил Герцога в Доме без номера, оказалась Циля. Правильнее сказать, она не встретила его в Доме, а сбила с ног у арки.
Как вы помните, с самого начала в почтовый ящик пани Цили приходили всякие странные письма. С теми она разобралась, но появились новые. И сейчас они стали настолько странными, что совет Дома без номера собирался по этому поводу уже несколько раз, но так ничего и не решил.
С недавних пор письма приходили от обеих сторон, как будто два неизвестных лица переписывались через Цилин ящик без всякого ее на то разрешения!
В тот день, когда в Дом прибыл Герцог, Циля как раз летела с почты домой и, как всегда, очень торопилась. В результате они столкнулись и оба оказались на земле.
– Простите, – сконфуженно пробормотала себе под нос Циля, пытаясь встать.
Герцог тоже извинился, поднялся и подал ей руку.
Тут, конечно, можно написать, что стоило ему посмотреть Циле в глаза, увидеть, как солнце тщетно пытается выбраться из ее рыжих кудряшек, услышать ее голос, как он тут же сделал свой выбор. Или что Циля проницательно разглядела фамильную тайну в серьезных серых глазах Герцога, услышала музыку в его голосе…
Конечно, можно написать и так.
Но пока Герцог просто держит Цилю за руку и не может оторвать взгляд от пальцев девушки – тонких, белых, с коротко обрезанными ногтями, таких длинных, что они могли бы принадлежать пианистке.
– Простите? – переспросил Герцог, обнаружив,
– Я говорю, тетушка Софа с утра сказала Руфе, а та передала мне, что скоро у нас появится новый жилец. Вы заблудились? Вы музыкант? Вас проводить? – протараторила Циля обычной скороговоркой.
Скоро Герцог привыкнет к ней.
– Да, – не растерявшись, ответил сразу на все вопросы последний герцог королевского рода.
Пока Циля вела Герцога к Дому, знакомила его с Варцлавом и показывала квартиру, она успела рассказать и про письма, и про соседей. И даже не очень удивилась, заметив, что Герцог так же приветливо, как всем живым, кивнул вышедшему сквозь стену Черному Господину.
Герцог за всё время не произнес ни одного слова, кроме приветствий.
– Если хотите, можете побыть один. Устраивайтесь поудобнее, а я пока кофе сварю. Вы любите кофе? А может, вы, как Клик-Клак и Прядильщица, и кто там она еще сегодня, предпочитаете шоколад? У меня еще чай есть, его дети пьют. И, если хотите, могу найти для вас молока. Вы любите молоко?
– Мне чай. Спасибо, я… как дети.
Циля оставила Герцога ровно на одиннадцать минут.
А еще через четырнадцать минут он уже пил чай и читал те самые таинственные письма, которые так взбаламутили Дом без номера.
«Здравствуй, милый братец!
Я больше не в Париже. В этом городе слишком много романтиков: они ходят по улицам, сидят в кафе, на уличных скамейках, у фонтанов и в парках – везде, и на их лицах светится такая надежда на чудо, что я в конце концов не выдержал. Наверное, потому что больше не могу делать чудеса сам.
Поэтому я поехал в Рим. Вечный город всегда чем-то привлекал меня. Но и здесь всё оказалось слишком банально. Рим банально прекрасен. Да и зачем я тебе о нём рассказываю? Ты же сам живешь в Риме!
Ты спросишь, почему я не зашел к тебе? Признаться честно, с деньгами было не очень. Не хотелось заявляться к тебе в таком виде, ведь я же твой старший брат. Ты привык видеть меня с рюкзаком, полным сказок, огромным зонтом и карманами, набитыми звонкой монетой и конфетами. А сейчас я уже не знаю, когда последний раз чистил ботинки. Ты помнишь, раньше в начищенных носах моих штиблет отражалось звездное небо? Но, сказать по правде, кеды гораздо удобнее.
Прости, брат.
Я даже устроился работать и некоторое время бегал официантом в ресторане на какой-то «плаца». Или это уже была «стрит»? Не помню. Мне это быстро надоело.
В общем, не волнуйся за меня, братец. Я даже отсюда слышу, как ты ругаешься и бежишь к телефону. Это ты зря: мне сюда невозможно позвонить.
С деньгами у меня теперь хорошо. Золото для меня никогда не имело большого значения, ты же знаешь, – был бы кофе в чашке и конфеты в карманах. И саксофон… Брат, видел бы ты мой новый саксофон – он прекрасен! У меня нет слов ни на одном языке, чтобы описать этот инструмент. Мне его подарила одна слепая женщина в обмен на рассказы о Париже и чистку камина. Кстати, моя помощь по хозяйству понравилась ей гораздо больше сказок. Вот так вот.