Дом Безгласия
Шрифт:
Несколько минут мы с любопытством озирались по сторонам. Затем Андреа нарушила тишину (гудение насекомых не в счет):
– Ну что, залезем сегодня куда-нибудь?
– Только если на вершине меня ждет награда.
– Ладно. – Она показала на гигантский дуб. Его ветви были толще, чем торс взрослого мужчины; некоторые сгибались до земли и снова тянулись вверх. Идеальное дерево, чтобы на него забраться. – В награду разрешаю устроить мне тест по биологии. Взгляни, какой мох.
Я взглянул. С ветвей свисала тонкая серебристо-серая пряжа. Ее часто сравнивают с седой бородой, однако мне показалось, что дуб просто начал таять от старости. Какое грустное и обреченное дерево… А может, это его слезы?
– Давай наперегонки – кто быстрей заберется наверх?
Андреа всегда побеждала, и принимать предложение не хотелось.
– Давай просто сядем на вон тот сук и поговорим? – жалобно предложил я. – Что-то устал сегодня.
– О’кей, посидим, – согласилась она, огорчившись сильнее, чем я ожидал. – А потом все равно заберемся.
Не помню, как долго в тот весенний день мы просидели на широком низком суку. В тени дерева было зябко, и Андреа прильнула ко мне. Мы молчали. Нас связывала особая история; из тех, что любой взрослый человек выслушает и театрально закатит глаза. Тем не менее нас обоих она потрясла до глубины души. Как и историю о моей будущей покойной жене, ее лучше приберечь на потом. Достаточно сказать, что Андреа спасла меня, а я спас ее. Напоминаю, это случилось задолго до ужасов, о которых я хочу поведать сейчас.
Андреа зевнула и прижалась ко мне крепче, затем завладела моей левой ладонью, стиснула ее всеми десятью пальцами и заговорила, положив голову мне на плечо.
– Как думаешь, где он сейчас? – Она задавала этот вопрос несчетное количество раз; впрочем, совершенно спокойно, без дрожи в голосе. Время лечит, как утверждает аксиома. А возможно, и я внес свою лепту.
– Он далеко отсюда, – убежденно ответил я. – Ты и твоя мама в безопасности. Нужно быть полным идиотом, чтобы еще раз сунуться в наш штат. А этот ублюдок точно не идиот.
– Уф… – выдохнула Андреа, словно поставив галочку в уме.
– Такой самовлюбленный тип сюда нипочем не явится. Почему он издевался над людьми? Дело тут не во власти, не в зависти или какой-то болезни. Дело в нем самом. Мистер Льеренас пытался поставить себя выше всех, вознестись на какую-то богом проклятую гору, которую он себе вообразил. А арест и тюрьма – не то, ради чего стоит рисковать. Это оскорбит его в лучших чувствах.
Андреа внезапно заговорила с жутким британским акцентом. Возможно, новая тактика, чтобы скрыть горе?
– Значит, ты думаешь, что он совсем не рвется за решетку?
– Нет, миледи. Он бы счел тюрьму… абсолютно невыносимым местом.
Единственное, что хуже британского акцента Андреа, – мой южный выговор.
– Наверное, ты прав. – Она перешла на серьезный тон. – Прошло слишком много времени, чтобы он сохранил настоящую злобу. Такую, которая заставила бы его вернуться и совершить глупый поступок… например, устроить нам какую-нибудь пакость. Он ничего не получит – ни дома, ни денег. Только себе навредит. Ведь в тот раз практически вышел сухим из воды.
– Согласен. – Я повернулся и поцеловал ее в лоб.
– Так что я больше не боюсь. Я спросила про него, потому что… ну, просто из любопытства. Где-то он живет, мой отец-лузер. Просыпается утром, что-то делает, вечером снова засыпает… Трудно об этом не думать.
Я поцеловал ее еще раз. Так взрослый мужчина утешает любимую женщину, а я в жизни не чувствовал себя более взрослым.
– А если мы устроим себе типа развлечение: будем фантазировать, что он делает? – Мысль пришла мне в голову спонтанно. Настолько блестящая, что дух захватило. – Давай попробуем!
Андреа оттолкнулась от меня и села прямо. Затем оседлала сук и принялась раскачиваться.
– Какая идея! Вот сейчас и начнем. Вроде книжки «Где Уолдо?» [6] , только более мрачно и извращенно… а еще это терапевтично.
Ее лицо озарилось улыбкой, и я ощутил себя величайшим в мире психологом.
– Ну, кто первый?
– Разумеется, ты. Кто придумал, тот и начинает.
У меня чуть не вырвалось «Есть! Молодец!» (Сам не знаю – то ли я действительно упивался собственной дерзостью, то ли страстно хочу представить дело именно так.)
6
«Где Уолдо?» (Where’s Waldo?) – цикл иллюстрированных детских книг, в которых нужно найти на картинке определенного человека или вещь.
– О’кей. – Я потер руки. Говорят, от этого мозги работают эффективнее. – Мы назовем нашу игру «Что бы я делал, если бы был Энтони Льеренасом?» Итак…
– Нет-нет! Слишком громоздко! Давай короче: «Где Энтони?» Надеюсь, в лесу нас не засудят за нарушение авторского права.
Я покорно кивнул и снова потер руки.
– О’кей. Где Энтони? Прямо сейчас он… прошел компьютерную томографию, и врач смотрит на него, озабоченно покачивая головой. Твой отец…
– Не называй его так, – перебила Андреа. – Просто Энтони.
– Понял. Энтони. Томография, озабоченный доктор, и так далее. Уловила?
– Да, Дэвид.
– Значит, твой… Энтони спрашивает: «Что-то серьезное? Со мной что-то не так? Пожалуйста, доктор Шпиц, не тяните!»
– Доктор Шпиц?
Я пожал плечами.
– Первое, что пришло в голову.
– Как странно.
– Ты позволишь мне закончить первый раунд или нет?
Андреа крутнула кистью руки – жест, означающий «валяй».
– Так вот. Доктор Шпиц подходит к сукиному сыну Энтони, кладет руку ему на плечо и изображает сочувственную гримасу. Мне очень жаль, говорит он, сбылись наши худшие предположения. У вас вместо мозгов задница. Не понимаю, как такое случилось. Завтра сделаем колоноскопию, посмотрим; возможно, они перепутались при рождении.
В какой-то момент Андреа начала хохотать, и я с трудом завершил речь, потому что присоединился к ней.
– Классно получилось, – наконец сказала она, вытирая слезы. – Я не знала, чего ожидать, но меня зацепило. Отличное начало.
– Благодарю вас. – Я церемонно наклонил голову; жест, достойный особы королевской крови. – Твоя очередь. А потом заберемся на дерево.
– Ага. Только пока мы говорили о задницах, я свою уже отсидела. Давай лучше встанем, прогуляемся немного. А я подумаю и подключусь к нашей новой игре чуть позже.