Дом Цепей

Эриксон Стивен

Он скривился, замедляя шаги перед Уругалом (его лик, как и лики остальных, он вырезал на уровне своих глаз). Змеи, единственные его компаньонки на поляне, скользили по ногам. Солнце начало закатываться, но жара по-прежнему была нестерпимой.

После долгого созерцания Карса заговорил: — Байрот Гилд, погляди со мной на бога. Скажи, что не так. Где я ошибся? Разве не в этом главный твой талант — ясно видеть каждый мой неверный шаг? Ты мог бы спросить: чего я пытаюсь достичь, высекая подобия? Мог бы спросить, ибо это единственный стоящий вопрос. Но ответа нет… ах, да, я почти слышу, как ты хохочешь. Возможно, Байрот, мне лишь показалось, что ты

желаешь быть в компании великих теблорских богов, которые однажды очнулись в умах шаманов. В их снах. Там и нигде более. Но теперь и я знаю вкус таких снов, и он не походит на вкус песни. Совсем не походит.

Он заметил, что поляна любит одиночество, что одиночество и вдохновило его на художественное творение. Но теперь, закончив его, он уже не одинок. Он принес сюда свою жизнь, наследие своих дел. Это уже не убежище. Соблазн усилий затягивает его сюда снова и снова. Пройти между змеями, сползающимися его приветствовать, вслушаться в шипение перемещаемых бормочущим ветром пустыни песков, песков, ласкающих основания деревьев и статуй бескровными касаниями.

Рараку несет иллюзию, будто время застыло неподвижно, вселенная задержала дыхание. Вероломный обман. За гневной стеной Вихря исправно переворачиваются песочные часы. Армии собираются и начинают походы, стучат сапоги, щиты и оружие зловеще клацают и лязгают. А на далеком континенте Теблоры оказались под осадой.

Карса неотрывно смотрел на каменное лицо Уругала. «Ты не Теблор. Но ты претендуешь быть нашим богом. Ты пробудился в скалах очень давно. Но что было до того? Откуда ты пришел, Уругал? И твои шестеро ужасных спутников?»

Тихий кашель с дальнего конца поляны заставил Карсу обернуться.

— Это один из твоих бесчисленных секретов, друг?

— Леомен, — пророкотал Карса, — давно ты не покидал свою яму.

Воин пустыни двинулся вперед, осторожно глядя на змей. — Я изголодался по компании. В отличие от тебя. — Он указал на резные стволы. — Твои? Вижу двух Тоблакаев — они стоят как живые, словно готовы шагнуть из деревьев. Мне тревожно и вспоминать, что в мире есть тебе подобные. Но кто эти, другие?

— Мои боги. — Он заметил озадаченное выражение лица Леомена и пояснил: — Каменные Лица. На моей родине они украшают скалу, глядя на поляну, очень похожую на эту.

— Тоблакай…

— Они еще взывают ко мне, — продолжал Карса, отворачиваясь от звероподобного лица Уругала. — Во сне. Как и сказал Руки Духа, меня преследуют.

— Ради чего, друг? Что ваши… боги… требуют?

Карса бросил на Леомена быстрый взгляд и пожал плечами: — Чего ты хотел?

Леомен явно хотел сказать одно, но сказал совсем другое: — Мое терпение на исходе. Важные вести насчет малазан. Далекие поражения. Ша'ик и приближенные очень возбуждены… но ничего не делают. Мы ожидаем легионов Адъюнкта. В одном Корболо Дом прав: походу легионов будут мешать. Но не так, как хотелось бы ему. Никаких великих битв. Ничего драматического и смертельно опасного. В-общем, Тоблакай, Матток дал мне разрешение уехать с отрядом воинов, а Ша'ик любезно согласилась выпустить из Вихря.

Карса улыбнулся: — Да неужели. Ты свободен вредить Адъюнкту? Ага, я так и думал. Ты будешь разведывать, но лишь в холмах вблизи Вихря. Путешествия на юг она не позволила. Но, по крайней мере, ты хоть что-то будешь делать. Рад за тебя, Леомен.

Голубоглазый воин подошел ближе. — Едва выехав за Вихрь, Тоблакай…

— Она все же узнает.

— Я рискну ее нерасположением, — оскалился Леомен. — Ничего нового. А ты,

друг? Она зовет тебя телохранителем, но давно ли тебе позволяли явиться пред очи? В проклятый ее шатер? Она поистине Возрожденная, потому что она не такая, как раньше…

— Она малазанка, — сказал Тоблакай.

— Что?

— Прежде чем стать Ша'ик. Ты знаешь не хуже моего…

— Она была возрождена! Она стала волей богини, Тоблакай. Что было раньше — не важно…

— Так говорят, — пророкотал Карса. — Но память остается. Именно память ее и сковала. Она в ловушке страха, и страх рожден тайной, которой она не желает делиться. Единственный, кто знает тайну — Руки Духа.

Леомен долгое мгновение смотрел на Карсу. Потом не спеша сел на корточки. Двое мужчин были окружены змеями, шелест чешуи о песок стал приглушенным аккомпанементом разговора. Опустив ладонь к почве, Леомен наблюдал, как яркошейка обвивает руку. — Твои слова, Тоблакай, шепчут о капитуляции.

Пожав плечами, Карса пошел к инструментам, лежащим у корней дерева. — Годы хорошо мне послужили. И твоя компания, Леомен. Ша'ик Старшая. Однажды я поклялся, что сделаю малазан своими врагами. Но я успел повидать мир и знаю теперь: они не злее любых других низменников. Они скорее кажутся единственно верными духу справедливости. Народы Семи Городов, так презирающие их, так ждущие их бегства — они желают всего лишь вернуть власть, которую забрали малазане. Власть, которую используют для подавления своих же соотечественников. Леомен, ты и твои сородичи повели войну против справедливости, а это не моя война.

— Справедливость? — Леомен оскалил зубы. — Ожидаешь, что я оспорю твои слова, Тоблакай? Не буду. Ша'ик Возрожденная говорит, во мне нет преданности. Возможно, она права. Я слишком многое видел. Но… остаюсь здесь, сам гадая, почему.

Карса вытащил резец и молоток. — Свет гаснет, тени стали гуще. Думаю, все дело в свете. Вот что в них особенного.

— Откровение, Тоблакай. Апокалипсис. Распад. Уничтожение. Всего. Всех людей… низменников. Со всеми нашими извращениями и ужасами. Изменами, зверствами. На один жест доброты и сочувствия приходится тысяча подлых дел. Преданность? Да, во мне ее нет. Ни к одному сородичу. Чем скорее мы уничтожим сами себя, тем чище станет мир.

— Свет, — продолжал Карса, — сделал их почти людьми.

Погруженный в раздумья Тоблакай не заметил, как сузились глаза Леомена, с каким трудом тот хранит молчание.

«Не годится никому вставать между мужчиной и его богами».

Перед лицом Леомена показалась голова змеи. Мелькнул язычок.

* * *

— Дом Цепей, — прошептал Геборик, и лицо его стало унылым.

Бидитал вздрогнул, хотя трудно было бы сказать — от страха или от удовольствия. — Разбойник. Супруга. Несвязанные — они интересны, верно? Словно разбитые…

— Откуда взялись изображения? — требовательно спросил Геборик. Простой взгляд на деревянные карты, на лакированные образы — пусть смутные для его взора — наполнял горло бывшего жреца желчью. «Я ощущаю… пороки. В каждом и во всех. Это не случайность, не слабость руки нарисовавшего их к бытию…»

— Нет сомнений, — ответил Л'орик, — в их подлинности. Излучаемая ими сила полна зловонием магии. Никогда не видывал я в Колоде такого бурного рождения. Даже Тень…

— Тень! — буркнул Бидитал. — Эти обманщики никогда не раскроют истинную силу Королевства! Нет, здесь, в новом Доме, тема чиста. Несовершенство прославлено, касание хаотического случая запятнало всех…