Дом Цепей
Шрифт:
— Всегда так есть и будет, — ответил тот, озирая каменный уступ. — Ах! Вот эта точка, Олар Шайн!
Лостара закрыла глаза. Из пепла и пыли… в песок. По крайней мере, они дома. Все, что осталось — найти след малазанской девушки, пропавшей много месяцев назад. — Раз плюнуть, — пробурчала она.
— Что-то сказала, милая?
Она открыла глаза. Маг накладывал камни, укрепляя отрубленную голову Имасса на месте. — Ты не знаешь, где мы. Верно?
Он улыбнулся: — Не пора ли прибегнуть к творческому воображению?
Мгновенная мысль об убийстве посетила ее не в первый
Глава 13
Вполне обычно представлять Меанас и Рашан как ближайших сородичей. Но разве не свет играет иллюзиями теней? Потому на известном этапе идея различий этих садков теряет смысл. Меанас, Рашан и Тюр. Лишь отъявленные фанатики, практикующие эти садки, станут возражать. Все три разделяют аспект двусмысленности: их игры — игры неопределенности. Всё — обман, всё — хитрость. В них ничто — ничто — не таково, каким кажется.
Пятнадцать сотен воинов пустыни собрались на южной окраине разрушенного города; белые кони казались призраками сквозь клубы янтарной пыли, кольчуги и наборные латы тускло блестели из-под золотых плащей-телаб. Набег сопровождал табун в пять сотен запасных лошадей.
Корболо Дом стоял около Ша'ик и Геборика на вершине истертой ветрами платформы, некогда основания храма или общественного здания. Отсюда открывался отличный вид на собрание воинов.
Напан-изменник с непроницаемым выражением следил за Леоменом Молотильщиком, выехавшим, чтобы сказать прощальное слово Избранной. Он не собирался произносить фальшивых благословений, ибо мечтал, чтобы Леоман не вернулся назад. А если и вернулся, то с поражением. Ничего нельзя было прочитать на покрытом шрамами лице, но Корболо понимал: Леомен вовсе не обманывается насчет его чувств.
Они союзники лишь в том, что оба служат Ша'ик. И даже эта верность не так сильна, как может показаться со стороны. Малазанин не верил, что Избранная питает иллюзии. Нет, она знает, какая злоба и ненависть царят между ее генералами. Однако она не ведает, что во все их планы входит ее устранение, и планы эти медленно, но верно близятся к финалу. Во всяком случае, по мнению Корболо.
Иначе она действовала бы незамедлительно.
Леомен натянул удила перед платформой. — Избранная! Мы выходим, а когда вернемся, принесем весть о малазанской армии. Об ее расположении. Скорости передвижения…
— Но не об ее храбрости, — сурово сказала Ша'ик. — Никаких стычек, Леомен. Первая кровь вражеской армии прольется здесь, от моей руки.
Сжав губы в тонкую линию, Леомен кивнул и ответил: — Племена должны устраивать на них налеты, Избранная. Они могли уже пролить кровь…
— Не могу рассматривать такие мелкие стычки как войну, — отозвалась Ша'ик. — Эти племена присылают нам воинов каждый день. Твои силы будут больше тех, с которыми она сталкивалась. Не могу этого позволить. Не спорь, Леомен, или я запрещу тебе покидать Рараку!
— Как скажешь, Избранная, — проскрежетал Леомен. Удивительно голубые глаза смотрели на Геборика. — Если что потребуется, старик, спрашивай
Брови Корболо поднялись.
— Странный совет, — заметила Ша'ик. — Руки Духа под моей защитой.
— Малые потребности, разумеется, — отозвался Леомен, — чтобы не отвлекать тебя, Избранная. Тебе ведь придется заботиться о целой армии…
— Эта задача, — вмешался Корболо, — поручена Избранной мне, Леомен.
Воин пустыни молча кивнул. Подобрал поводья. — Да хранит тебя Вихрь, о Избранная.
— И тебя, Леомен.
«Да станут твои кости белее и легче перьев, Леомен Молотильщик». Корболо поглядел на Ша'ик. — Он не послушается, Избранная.
— Конечно, не послушается.
Напан моргнул, прищурился. — Тогда будет безумием открывать ради него стену песка.
Она глядела испытующе: — Значит, ты боишься армии Адъюнкта? Не ты ли раз за разом твердил мне о превосходстве тобою собранных сил? Об их дисциплине и ярости? Тебя ждет не Войско Однорукого. Это толпа нестойких новобранцев. Даже закалившись в схватке с малыми племенами, что смогут они против Собакодавов? Адъюнкта же… предоставь мне. Итак, все, что сделает Леомен со своей сотней пустынных волков, не имеет большого значения. Или ты пересмотрел свое мнение, Корболо Дом?
— Разумеется, нет, Избранная. Но волк-Леомен должен бы оставаться на цепи.
— На цепи? Ты скорее хотел бы сказать «убитым». Не волк, а бешеный пес. Но он не будет убит, и если он действительно бешеный пес — не лучше ли спустить его на Адъюнкта?
— Ты мудрее в таких делах, Избранная.
Тут Руки Духа фыркнул, да и сама Ша'ик улыбнулась. Кровь вдруг бросилась Корболо в лицо.
— Фебрил ждет в твоем шатре, — сказала Ша'ик. — Он страдает от нетерпения, а ты так склонен медлить, Корболо Дом. Не нужно оставаться здесь.
Из пламени в лед. Малазанин не решался заговорить, вздрогнув от пренебрежительного жеста Избранной. Не сразу он обрел голос. — Лучше мне узнать, чего он хочет.
— Не сомневаюсь, ему это кажется важным, — пробормотала Ша'ик. — Думаю, все стареющие мужчины страдают пороком хрупкого самомнения. Советую тебе успокоить его, пусть замедлится бешено стучащее сердце.
— Разумный совет, Избранная. — Отдав честь, Корболо пошел к ступеням.
Геборик вздохнул, когда отзвук шагов напана затих вдали. — Бедный ублюдок только что хвост не поджал. Планируешь ввести их в панику и заставить действовать? Когда рядом нет Леомена? И Тоблакая тоже? Кому же остается доверять, девочка?
— Доверять? Вообразил, я доверяю кому-то, кроме себя, Геборик? О, Ша'ик Старшая могла знать веру… в Леомена и Тоблакая. Но они смотрят и видят во мне самозванку — я отлично понимаю, и даже не думай говорить обратное.
— А я?
— Ах, Руки Духа, мы дошли до тебя? Хорошо, я скажу откровенно. Не покидай меня. Не бросай меня, Геборик. Не сейчас. То, что тебя угнетает, подождет конца грядущей битвы. Когда все кончится, я раздвину силу Вихря — туда, до самого края острова Отатараль. Внутри садка твое путешествие будет практически безмятежным. А иначе, пусть ты и пылаешь желанием… боюсь, тебе не пережить долгого, долгого пути.