Дом древнего моллюска

Полынская Галина Николаевна

– Пойми, мой добрый Гейс, – склонившись, отец взял его руки в свои ладони, – порою стоит отворить запечатанные уста. Ведь ты не знаешь, на какой путь может вывести всех нас твое молчание. Промочи горло, Гейс, и расскажи.

Гейс добросовестно набрал слюны из каких-то ранее скрытых запасов гортани, и проскрипел тихонечко:

– Скажите, вы действительно давно знаете брата Эхатештампа?

– Давно, – похоже, удивился Мантий-Мукаделис. – А почему снова возник такой вопрос?

– С ним что-то не так, – Гейс умоляюще заглянул в глаза отца, словно надеялся, что он все поймет без объяснений. – Вы замечали, что с ним что-то не в порядке?

– Что? – приподнял брови

Мантий-Мукаделис. – Что с ним не в порядке?

– Он мертвый! – выдохнул Гейс. И, словно извиняясь, добавил: – Вы раньше этого не замечали?

– Как это – мертвый? – опешил сиятельный отец.

– Не знаю, вам видней, раз вы с ним давно знакомы. Я провел скрытый анализ – тело брата мертво. Не хотите спросить его по старой дружбе, как такое может быть? А то я столь сильно разнервничался, что толком горло промочить не в состоянии.

Мантий-Мукаделис присел в соседнее кресло и погрузился в задумчивость. Гейс выжидающе смотрел на него до тех пор, пока в проеме не показался упомянутый брат Эхатештамп. И тут горло Гейса чудесным образом само собою неожиданно увлажнилось, а терпение лопнуло от страха.

– Стой там, брат Эхатштамп! – воскликнул он. – Ни с места! Не шевелись!

Пару раз еще шагнув по инерции, брат остановился на пороге кабины.

– Что-то случилось с тобой, дорогой брат? – Мантий-Мукаделис поднялся с кресла и пошел ему на встречу. – Откройся нам и мы попробуем изменить твой мир.

– Не подходите к нему! – крикнул Гейс. – Не надо!

Но отец продолжал двигаться к брату со своими мировыми идеями. На этот раз все его пальцы обратились в лезвия в мгновение ока. Эхатештамп схватил старика за плечо и направил острия на седую голову.

– Что происходит, дорогой мой? – спокойно проговорил Мантий-Мукаделис, покосившись на лезвия. – Разве ты не знаешь, что на борт пассажирского корабля нельзя проносить оружие? Даже такое безобидное, как твое.

– Тихо! – отрывисто выкрикнул Эхатештамп. – Тихо всем! Значит, так…

«Хоть бы шаг сделал вперед, – думал Гейс, наблюдая за ситуацией, – только бы вошел в кабину, сразу же сработают системы ликвидации нападения…» К сожалению, системой безопасности «Антарагона» предусматривалось устранение буйных пассажиров только на пространстве кабины управления, будто нигде больше на всей огромной территории корабля, в принципе, не могла произойти критическая ситуация. И вот теперь Гейс стоял в пяти шагах от пульта и не мог дотянуться до индикатора тревоги, чтобы его активировать, а угроза в виде брата находилась в нескольких шагах от кабины, и чувствовала себя хозяином положения.

– … значит так! Я всего-навсего хотел долететь до Оксента! Я никому не делал ничего плохого! Просто хотел добраться! И я никому ничего не сделаю, если мы просто продолжим путь! Ты! Сядь за пульт!

«Спасибо!», – обрадовался Гейс и поспешно уселся в боковое кресло, откуда без проблем можно было дотянуться до тайного оружейного отсека.

– А что будет, если я не соглашусь везти непонятно кого на Оксент? Да еще и под угрозами? Я ведь расстроен, нервничаю, следовательно, не могу должным образом управлять кораблем, что может привести к аварии, даже к катастрофе, – Гейсу пришлось слегка скособочиться и сунуть руку за спину. Сделав вид, что почесывается, он нащупал заветную выпуклость на внутренней панели пульта.

– Тогда я убью старика! – фальцетом выкрикнул Эхатештамп, и Гейс понял, как сильно он нервничает.

– Да, пожалуйста, – беспечно улыбнулся пилот, извлекая из тайника плоский серый прямоугольник чуть длиннее ладони, – мне не жалко, старик уже достаточно пожил. Но где гарантия, что после

этого ты заставишь меня вести «Антарагон»? Больше тебе нечем и некем будет угрожать, меня убить ты не сможешь, ведь некому будет управлять кораблем, а сам ты не умеешь.

Эхатештамп задумался, на секунду отвел взгляд от Гейса, и тот выбросил вперед руку с плоским серым прямоугольником. От резкого жеста прицельный парализатор дальнего действия включился сам собой. Казалось, не из серого прямоугольника, а прямо из пальцев Гейса вылетела очередь светящихся точек, прошила насквозь брата Эхатештампа, и тот неподвижно замер. Мантий-Мукаделис снова покосился на пальцы-лезвия у самого своего лица, тихонечко отстранился и шагнул в кабину. Гейс заблокировал парализатор, чтобы тот не дал случайного разряда, и убрал его обратно в отсек под пультом.

– Парализованность не повредит здоровью брата Эхатештампа? – Мантий-Мукаделис присел рядом с Гейсом, разглядывая застывшую фигуру.

Пилот почесал переносицу и посмотрел на старика долгим внимательным взглядом.

– Этот человек собирался потыкать вам в шею вон теми острыми железками, вы это понимаете? Возможно, он даже собирался вас убить, и вы до сих пор считаете, что это брат Эхатештамп и беспокоитесь о его здоровье? Это кто угодно, только не ваш коллега по монастырю.

– Кто бы это ни был, он же не останется так стоять до самого Оксента? – Мантий-Мукаделис поправил деленную на трое бороду, ощупывая скрепляющие пряди выпуклые кольца.

– Нет, конечно, такая скульптура в интерьере не предусматривается. Надо придумать, как его обезвредить, а потом я нейтрализую паралич. Для начала не мешает разобраться, как у него из пальцев выдвигаются эти острые штуки.

Гейс встал с кресла и направился к Эхатештампу. Разглядывая его руку, пилот заметил, что кожа вокруг оснований лезвий надорвана. Аккуратно взявшись за лезвие на указательном пальце, Гейс потянул его вверх, оно вдруг подалось и без особого труда вышло наружу.

– Что там такое? – заинтересовался Мантий-Мукаделис.

– Идите, поглядите сами.

Гейс взялся за лезвие на большом пальце и потянул. И тут произошло нечто странное. Палец пошел трещинами, треснула ладонь, рука, стремительно стало разваливаться все тело. Гейс оттолкнул подальше от этого безобразия Мантий-Мукаделиса, и бросился к пульту за парализатором.

– Гейс, скорее сюда! – воскликнул отец. – Сюда!

– Бегу! – Гейс достал парализатор и поспешил обратно. – Не очень то мне хочется смотреть, если честно… Ой, фу! Кто это?

Куски развалившегося тела, словно сырые гипсовые обломки, упали на пол, несмотря на сдерживающую силу парализатора. И среди них остался неподвижно стоять какой-то невысокий худощавый голый молодой человек, с ног до головы покрытый клейкой белой слизью. К пальцам его рук были прикреплены лезвия, соединенные хитросплетенными нитями, по всей видимости, обеспечивающие их зловещие выдвижение. Мантий-Мукаделис осмотрел фигуру со всех сторон и пришел к выводу, что раньше никогда не видел этого парня.

– Какие будут предложения? – Гейс озадаченно разглядывал обнаженную фигуру, предварительно убрав с его рук лезвия.

– Его надо привести в чувство и расспросить, узнать, кто он такой и что стряслось с братом Эхатештампом.

– Думаю, с братом Эхатештампом стряслось непоправимое, – Гейс посмотрел на пол. – Если я приведу его в чувства, где гарантия, что он не бросится на нас?

– Он гол и безоружен, да и его комплекция не выглядит воинственной. Мы без труда с ним справимся.

– Особенно вы, – снисходительно усмехнулся пилот. – Ладно, не век же созерцать сию мерзкую картину.