Дом Евы
Шрифт:
Шимми перегнулся через меня и открыл ящик для перчаток.
– Я тебе кое-что принес. – Он передал мне маленькую белую коробочку. Я поддела пальцем печать кондитерской Гринуолда. Внутри оказались две шоколадные конфеты.
– Я еще в тот раз заметил, что ты сластена.
– Спасибо. – Я протянула одну конфету ему, и когда он ее взял, наши пальцы соприкоснулись. Мне показалось, что между нами возник электрический разряд, и меня пробрала дрожь.
– Ты замерзла.
– Да все нормально.
Он снял
– Ты чего сегодня делал? – Я поднесла конфету к губам и откусила. На черном шоколаде отпечаталось колечко розовой помады.
– Ходил с родными утром в синагогу. Но маме не понравилось, о чем рабби сегодня говорил, так что по пути домой она ругалась на идише.
Я распахнула глаза.
– Ой, а скажи мне ругательство на идише!
– Какое? – Он пожевал свою конфету.
– Да любое.
– Что-то ничего в голову не приходит. – Шимми усмехнулся.
– А что твоя мама говорит?
Он на секунду задумался.
– Du farkirtst mir yorn!
– Что это значит?
– «Ты меня в могилу сведешь», – прошептал он. Воздух между нами казался сладким и липким. Он так долго на меня смотрел, что мне пришлось отвести взгляд.
Он точно меня в могилу сведет, если тетя Мари узнает.
– А как обругать кого-нибудь?
– Назвать dummkopf, это значит, что он глупый.
Мы оба рассмеялись, потом доели конфеты.
– А еще что ты делал? – Я смяла обертку в комочек.
– Пришел домой, поел и весь день отдыхал.
– Отдыхал? Везет. А меня, как только вернулась с занятий, тетя Мари запрягла помогать по дому.
– Да, мы в субботу ничего не делаем трудоемкого, но мама следит, чтобы я помогал по дому в воскресенье, перед работой у Гринуолда.
– Но стены ты, конечно, не моешь, – весело заметила я. Руки у меня до сих пор побаливали.
– Нет, но мне надо убирать свою комнату и стричь газон.
У него была своя комната и газон, который надо стричь. А я спала на продавленной выдвижной тахте у тети Мари, дожидаясь, пока мама не разрешит мне вернуться в квартиру, где она жила с очередным бойфрендом.
– Хорошо, что ты пришла, Руби. Мне нравится с тобой разговаривать. Ты особенная.
– Что, никогда раньше не дружил с неграми? – выпалила я, не удержавшись.
Шимми взглянул на потолок, будто ища там подходящие слова.
– Нет, дело не в этом. В тебе просто чувствуется такая уверенность. С тобой мне легко, будто я могу быть самим собой.
От этих слов у меня стало тепло в груди.
– Плюс ты знаешь музыку почти что лучше меня.
Я повернулась к нему.
– Когда ты поставил в кондитерской «Рок-н-ролл», я чуть с ума не сошла. Как ты вообще добавил эту пластинку в музыкальный автомат?
– Похоже, она там случайно оказалась. Не удивлюсь, если мистер Гринуолд ее уберет. Он говорит, эта музыка аморальная и ядовитая. – Он спародировал голос своего хозяина, и мы оба рассмеялись.
– Он не хочет, чтобы я ее ставил, но я ставлю, когда его нет.
– Ты часто делаешь то, что не положено?
Шимми покачал головой, и я заметила, что он напрягся.
– У меня есть младшие брат и сестра, так что маме я нужен как мужчина в доме, когда папы нету.
– А я единственный ребенок.
– Тебе, наверное, одиноко.
Я пожала плечами.
– Я привыкла. Ну и потом, я выросла со старшей кузиной, Пышкой. Она меня вечно во что-нибудь втягивала.
– Так в тебе все-таки есть авантюрный дух.
– Ну, я бы не сказала.
Мы оба захихикали.
Музыка вздымалась и падала, а мы так много говорили, что не заметили, когда она наконец утихла.
Шимми первым обратил на это внимание.
– Наверное, антракт.
Мы с минуту помолчали, но это была хорошая тишина. Наконец я спросила Шимми, кем он хочет стать, когда вырастет.
– Бухгалтером, как папин брат. Он меня готовит, показывает всякое. Но я буду не так богат, как ты, когда ты станешь врачом, – улыбнулся он.
– Сначала надо получить стипендию. Все остальное будет потом.
– Получишь. Не могу себе представить, чтобы в твоей программе нашелся кто-то умнее тебя.
– Ты милый.
Мы одновременно посмотрели друг на друга. Наши взгляды встретились, и это было так интимно, будто мы поцеловались. Он задел пальцами мои пальцы на сиденье между нами, а потом положил ладонь так, чтобы мы касались друг друга мизинцами.
Казалось, прошло очень много времени, прежде чем Шимми глянул на часы на приборной панели, прервав наше зачарованное молчание.
– Черт, мне пора домой. Если я вернусь после десяти, мама закричит «Фе!», – сказал он, взмахнув кулаком.
– Вот это явно значит, что она очень злится.
Шимми кивнул.
– Я на всякий случай перелезу на заднее сиденье.
– Ты слишком беспокоишься.
– Фе! – сказала я с улыбкой. – А ты недостаточно. – Я потянулась к дверной ручке.
– Молодец, акцент отлично получился. В следующий раз еще кулаком потряси, – сказал он. – Так, посиди еще минутку. – Шимми вышел из машины, обошел ее и открыл мне дверь. Я вышла в ночь. Все ощущения у меня обострились, как никогда раньше.
– Спасибо, что пришла. – Он шагнул поближе ко мне. Между нами подул свежий холодный ветерок. Шимми взял мою руку, нежно поднес к губам и поцеловал. В животе у меня будто электричеством кольнуло, а потом это ощущение пошло вверх, до кончиков ушей.