Дом Евы
Шрифт:
Посередине листа была расположена большая голова с огромными налитыми кровью глазами. Волосы ей я нарисовала преувеличенно буйные и такие пышные, что они заслоняли и накрывали тенью солнце. Внизу, в правом углу, рос дуб с дуплом в центре. Из дупла выглядывала маленькая синяя птичка, которая искала свет. Шимми подошел поближе и провел по птичке пальцами. Через несколько секунд он произнес:
– Прекрасно.
Вдруг остро ощутив свою уязвимость, я обхватила себя руками.
– Птица передает все чувства.
На всем листе одна только эта птичка была яркой
– Спасибо, – пробормотала я наконец и только после этого поняла, что затаила дыхание.
– Можно? – Он потянулся к моей кисти.
Я кивнула. Он окунул кисть в желтый на палитре и нанес мазок на волосы большой головы. Получился идеальный контраст с синим цветом птицы.
– Если не нравится, можете закрасить черным.
– Нет, хорошо получилось. – Сердце у меня колотилось так, будто я только что взбежала по лестнице, прыгая через ступеньку. Шимми стоял совсем рядом, мы почти касались друг друга. Он так уставился на мою картину, что мне казалось, будто он заглядывает мне в душу.
Он допил воду и поставил кружку в раковину. Потом, повернувшись к двери, сказал:
– Мне пора. Скажите своей тете, что мама кого-нибудь пришлет. Увидимся, Руби.
– Когда? – Вопрос вырвался у меня раньше, чем я успела притормозить. Очень хотелось поймать вылетевшее слово и проглотить его. У меня не было никакой причины еще хоть раз встретиться с этим белым парнем. Пусть даже ему понравилась моя картина.
– Я работаю в кондитерской Гринуолда, – сказал он с мальчишеской улыбкой. – Приходи завтра выпить содовой.
– Посмотрим.
В коридоре Шимми помедлил.
– Если придешь, угощение с меня.
– Я в состоянии сама за себя заплатить.
– Да, конечно, я не имел в виду…
– Спасибо, что посмотрел раковину, – поспешно сказала я, закрывая дверь.
Дайна Уошингтон замолкла, и я сменила пластинку на Билли Холидей. Когда я подошла к раковине, зазвучала песня «Любимый». В раковине не было ничего, кроме кружки Шимми. Я взяла ее и машинально прижала край к нижней губе.
Глава 4
Черная Мекка
Элинор
Элинор провела по губам коралловой помадой, потом прыснула на запястья и шею туалетной водой с ароматом сирени. Волосы она сверху уложила двумя валиками, а сзади оставила падать на спину локонами. Отойдя на несколько шагов от зеркала в спальне, Элинор едва поверила, что это действительно она. Платье, которое выбрала для нее Надин, облегало фигуру, словно вторая кожа. Глубокий вырез подчеркивал изящные плечи, а розовая атласная ткань заставляла ее лицо светиться. Элинор с изумлением уставилась на свое отражение – она давно не чувствовала себя такой красивой.
– Ну что я тебе говорила, Огайо? Ведь правда у тебя уже поднимается настроение? – Надин подошла застегнуть крошечную застежку на шее Элинор.
– Поехали, пока я не передумала, – усмехнулась Элинор, оглядев комнату. – Почему ты вечно такой бардак устраиваешь, подруга? Ты же знаешь, что беспорядок действует мне на нервы.
Надин успела перебрать несколько платьев, несколько пар колготок, туфель, перчаток, и все они валялись у нее на кровати, некоторые даже на полу.
– Просто мне сложно выбирать. – Надин взяла сумочку.
– Лучше я останусь и приберусь. Твой беспорядок – идеальный повод никуда не ходить.
– Нет, пожалуйста, не дай пропасть моим трудам. – Надин уперлась пальцем в спину Элинор и шутливо вытолкнула ее за дверь.
В коридоре толпились студентки, пахло фруктовыми духами, пудрой и помадой для волос. Некоторые девушки, накрасив губы красной помадой, в лучших пальто и шелковых чулках шли по коридору к выходу и пританцовывали на ходу. Некоторые сидели в гостиной у огня, дожидаясь своих молодых людей. А некоторые попросту устроились у себя в комнате с книжкой, притащенными из кафетерия вкусностями и негромко игравшим радио. Если бы не Надин, которая вечно старалась ее расшевелить, Элинор была бы среди этих последних.
Когда подруги расписывались у передней стойки, заведующая общежитием, толстая женщина с проседью в волосах, сдвинула очки и процедила:
– Не забывайте всегда вести себя как леди. Где угодно можно встретить будущего мужа, и мне бы не хотелось, чтобы вы испортили себе репутацию дурным поведением.
– Да, мэм, – хором ответили они, вписывая свои имена в журнал вечерних выходов.
В «Студентикете», кодексе правил для студентов Говарда, все было четко прописано: пропуска на выход с территории университета выдавались только дважды в месяц, и письменный запрос на них нужно было подавать как минимум за неделю. Когда Элинор спросила у Надин, как это она так быстро достала ей пропуск, подруга ответила с лукавой усмешкой:
– Если я тебе расскажу, потом придется тебя убить.
До границы университетской территории девушки дошли держась за руки. Надин настояла на том, чтобы заплатить за такси, – сказала, что родители рассердятся, если она поздно вечером будет ездить на автобусе. Потрескавшаяся кожа на сиденье такси пахла кокосом. Когда водитель свернул на Ю-стрит, Элинор принялась разглядывать в окно нарядных людей в шляпах и пальто, которые прогуливались по ярко освещенной улице. Они проехали казино Мюррея, «Форд», кинотеатр Дабни и наконец остановились перед клубом «Бали» на 14-й улице.
– Приятного вечера, леди. – Водитель вышел и открыл перед ними дверь машины.
Увидев, как вспыхивает красно-желтая вывеска над клубом, и услышав доносящуюся изнутри песню «Караван» Дюка Эллингтона, Элинор внезапно ощутила прилив волнения. Она редко выбиралась за пределы университета.
По узкой лестнице Элинор спустилась вслед за Надин в танцевальный зал, тускло освещенный настенными светильниками в готическом духе. Вокруг танцплощадки выстроились буквой «П» квадратные столы. Оркестр играл «Это ничего не значит», и танцующие пары в такт покачивали бедрами, щелкали пальцами и притопывали. То там, то сям группками стояли девушки, держась вместе для безопасности и стреляя глазами, надеясь, что какой-нибудь парень пригласит их потанцевать.