Дом-фантом в приданое

Устинова Татьяна Витальевна

Олежка подумал. Он совершенно не мог вспомнить, что было, когда какой-то там Парамонов упал с крыши!

— Ну… видимо… Впрочем, я не знаю! — Теперь он был уверен, что не должен сообщать ничего определенного.

В американских фильмах говорилось, что отвечать на вопросы можно только в присутствии своего адвоката. Никакого присутствия оного не наблюдалось, и Олежке было неуютно, некому было его защищать, даже Липа — дура проклятая! — переметнулась теперь в стан врагов.

— Я вас видел с крыши, — продолжал

Добровольский ласково, чтобы особенно не пугать его. — Сначала вы были во дворе, потом все-таки решили уйти, и полиция вас вернула. Это я видел тоже.

— Ну и что, что? — прохныкал Олежка.

— Когда вас вернули, вы снова оказались в подъезде, правильно?

— Ну… да.

— Мимо вас проходил кто-нибудь? Кто-нибудь, кроме вас и полиции, входил в подъезд?

Вопрос поставил Олежку в тупик.

Ну почему мы не в стране Америке, где на все вопросы принято отвечать в присутствии адвоката — даже на вопрос о том, сколько времени?!

— Вспомните, — поощрил Олежку Добровольский. — Попробуйте.

Олежка никак не мог сообразить, чем угрожает ему этот вопрос от человека-шкафа. Ну, никак у него не получалось. Да еще в попорченном носу свербело!

— Отвечай, идиот! — прикрикнула на него Олимпиада.

Оказалось, что именно этого стимула и не хватало мыслительным Олежкиным процессам, которые моментально убыстрились.

— Нет, — сказал он наконец. — Никто не входил. То есть только козлы из ментуры, а больше никто.

Козлы из ментуры очень оскорбительно велели ему вернуться. «Давай-давай, — сказали козлы, — шагай обратно! Куда это ты собрался!» И Олежка вернулся.

— Это вы точно вспомнили?

— Точно! — злобно вякнул Олежка. — Точно! И вообще я больше не намерен отвечать на ваши идиотские вопросы!

Тут Добровольский сказал, что больше идиотских вопросов у него нет, и освободил Олежке дорогу. Тот ринулся вон, протиснулся в узкий проход, и слышно было, как по лестнице протопали его ботинки.

— Я приглашу людей, чтобы они сделали тебе дверь, — как ни в чем не бывало сообщил Добровольский Олимпиаде. — Ни войти, ни выйти.

— Дура ты, — сказала Олимпиада Люсинде. — Видишь ли, она благородно молчала! А если бы я за козла этого замуж собралась, а ты бы меня даже не предупредила, что он такая сволочь?!

— Да не собралась бы ты, — ответила Люсинда не слишком уверенно, — и я бы тогда тебя предупредила!

— Когда тогда, Люська?! Ну что ты, ей-богу!

— Не хотела я тебя расстраивать…

Олимпиада зафыркала, как зеленый кот Василий, когда боком скакал по дорожке за воробьем.

— Мне не нравится, что он работает в риелторской конторе, — неожиданно объявил Добровольский. — Очень не нравится!

— Давайте кофе пить, — предложила Олимпиада. — Я сварю сейчас, только сними мне с верхней полки большой кофейник. Снимешь?

— Где?

— Во-он,

видишь?

Добровольский снял кофейник.

— А какая тебе разница, где он работает?

— Риелторская контора занимается недвижимостью, а ваш дом — это как раз недвижимость.

— Ну и что? — не поняла Олимпиада. — И потом, что значит — наш дом? У нас же… не коммуналка, у нас целый дом, и у каждого отдельная квартира!

Добровольский выдвинул стул и сел на него верхом посреди кухни. Уходить от Олимпиады ему не хотелось. Ему хотелось сидеть посреди кухни и смотреть, как она варит кофе.

— Насколько я понял, вашего дома нет.

— Как нет? Вот он! — и Олимпиада Владимировна повела рукой, указывая на вполне материальные стены, окна и перегородки. — Или ты хочешь сказать, что его в документах нет?

— Нет, — подтвердил Добровольский. — Я просил своего помощника навести справки, и он навел. Вашего дома не существует в природе. Он — миф. Фантом.

Люсинда прислонилась к косяку — слушала.

— Это точно, — подтвердила Олимпиада даже с некоторой гордостью. — По документам его нет.

— Ты говорила, что вы все делаете сами, даже крышу ремонтируете и сажаете маргаритки.

— Ну да, но при чем тут Олежка?!

— Смотри, — сказал Добровольский. — В самом центре Москвы, где земля стоит бешеных денег, стоит дом, о котором все забыли. В нем живут несколько человек, долгие годы. Потом вдруг что-то происходит, и люди начинают умирать. Причем люди, объединенные только тем, что они живут в этом доме, а больше ничем. Парамоновы никак не были связаны с Племянниковым, верно? Только тем, что они… соседи. Как и вы. Вы тоже соседи.

— Да, ну и что?

— А твой кавалер работает в риелторской конторе, которая занимается куплей-продажей недвижимости, верно?

Олимпиада бросила свой кофейник и уставилась на Добровольского.

— Да ладно! — произнесла она с чувством. — Ты хочешь сказать, что это он тут всех поубивал, чтобы как-то завладеть домом?!

Добровольский пожал плечами.

— Но как он может им завладеть?!

— Я не знаю. Но уверяю тебя, что существует огромное множество всяких комбинаций!

— А зачем ты его спрашивал, кто мимо него прошел?

— Я спрашивал потому, что у меня есть подозрения, — ответил Добровольский довольно туманно. — Но я пока не буду их озвучивать. Мне необходимо все проверить.

— Как ты можешь проверить, если ты не милиционер?!

— У меня есть связи, — ответил Добровольский еще более туманно.

— А Женька-писатель? — подала голос Люсинда. — Люба говорила, что он в саперных войсках служил! Это правда или как?

— Не знаю. Но это самое простое, — сказал Добровольский. — Это можно узнать в течение часа. Отправить запрос, и все.