Дом, который построим мы
Шрифт:
Тут все поняли, что старушка-то, видимо, альцгеймерная, потому что Сергей Яковлевич Лемешев, как известно, давно отошел в мир иной; и уже попытался Рябинин встать и тихо спровадить ее обратно в зал, но старая певица так на него взглянула, что он сел и больше не пытался.
– Прибор!
– гордо сказала старушка.
– Давай, делай, что можешь, если ты действительно - "с душой"!
Застыл зал в ожидании, а Веселуха от нетерпения был весь, как натянутая струна. И это была пауза перед музыкой, а потом рядом со старушкой высветился призрачный, но оттого не менее талантливый Сергей Яковлевич Лемешев - и они запели:
В
Мои детские годы текли,
В вашем доме узнал я впервые
Прелесть чистой и нежной любви...
Они пели так, что Рябинин уронил голову на стол; так, что госпожа Денежкина раскрыла изумленно глаза и вся слушала; а Веселуха сидел сосредоточенный и взволнованный, - он понял, что, сам того не желая, создал абсолютный удослетворитель потребностей. Даже не волшебную палочку. Даже не золотую рыбку. Прибор не просто служил средством для человеческих целей: он ставил цели сам, и это было чудовищно.
Собравшись в кабинете у директора, все молчали - не было слов.
– Да, директор, - сказал наконец хриплым голосом Рябинин.
– Ну, ты дал.
Веселуха развел руками: "Ну, дал; какие есть еще мнения?"
– Есть мнение, - подал голос Паша Ненашев из угла.
– Только прошу не бить меня больно по голове.
Веселуха дал понять, что не будет.
– Взялся за гуж, - сформулировал Паша.
– Надо соответствовать. Ничего сверхъестественного нет: в нашем приборе обнаружились новые свойства... неважно, какие. На них есть... гм... спрос. Значит, будем продавать. Цена на новом рынке определяется как себестоимость плюс ожидаемая прибыль. Вот и все мои предложения; что из этого выйдет, я загадывать не собираюсь. Я человек простой и бесхитростный.
"Империя от моря до моря, - подумал Паша.
– Власть над всем, что движется. Собственность на все, что плохо лежит". Подумал и обернулся: Веселуха смотрел на него так, как будто читал его мысли.
– Так, подумалось, - невинно оправдал он себя.
– Подумалось - это хорошо, - сказал Рябинин.
– Вот и мне тоже подумалось - и вот что из этого вышло. Нет уж. Лучше разориться, чем торговать такими вещами.
– Нет!
– Паша Ненашев встал и замахал пальцами.
– Так не бывает! Это совершенно невозможно. Ни один ученый не мог устоять против применения своего изобретения, каким бы страшным оно ни было, и сколько бы денег ни пришлось на это потратить. А наш прибор еще и имеет коммерческий успех! Иметь возможность создать империю - и не сделать решающего шага из соображений морали и нравственности?
"При чем тут мораль, - подумал Веселуха.
– Просто чем больше империй, тем больше тюрем; должен же кто-то остановиться; да только мы ведь не сможем, вот беда - тормозов у нас нет, кровь славянская".
Ночью, когда спали и дети, и комары, Веселуха лежал на спине, глядя в серое пространство над собой. Рядом с ним никого не было: мадам Веселуха уже три недели (да будет мне позволено так выразиться) жила в средневековом Лондоне. Веселуха каждый вечер проклинал себя за свирепую жестокость. "Идиот, у нее твой ребенок, - говорил он себе.
– Кто ей там будет роды принимать? А вдруг она в Темзу прыгнет?" Он уже несколько раз думал: не вернуть ли ее, но спохватывался.
Мелькали тени; мир вокруг раздался вширь и стал глубок. Невыносимая печаль охватила Яна Владиславовича. По серому потолку
– Веселуха, - заныл он замогильным голосом, - а Веселуха!
Ян Владиславович не отвечал.
– Ну Веселуха!
– вступил Дух Времени опять.
– Ну, поддайся мне. Ну, будь ты со-временным человеком.
Веселуха зажмурил глаза.
– Я же искренне!
– страшным шепотом взвыл Дух Времени.
– Веселуха, ты же, было, шел со мной в ногу! Ты же жил на Лиговском неподалеку от Мальцевского рынка, тебя принимали в пионеры и хотели выгнать из школы за тупость! Вспомни, какие это были дивные дни!..
Веселуха вспомнил, и тоска его усилилась, но глаза он не открыл.
– Вот упрямый, - сплюнул Дух Времени.
– Торгуется, как на восточном базаре. И чего я тут мелю? о чем молю? Что муссирую и массирую? Да ты у меня сейчас сам запросишь! Я же могу изобразить!
Ах, любопытство, мать всех пороков! Веселуха приоткрыл глаз, чуть прижал одеяло - и увидел.
Там зрело банановое лето. Там асфальт плавился и трава ядовито зеленела, мутью расплываясь в глазах. Огромный супермаркет со стеклянным куполом, замок мирового торга, восстал посреди поля. Звездные флаги развевались наверху. А внутри цвело изобилие. Полки ломились от товаров. Пахло кондиционером. Продавщицы, толстые "афроамериканки" в розовых фартуках, целовались на глазах у покупателей. Все было напоказ. Реклама свистела у Веселухи в ушах: зубы...пиво...право...кроссовки... Закон разливался под всем этим, как подливка из горячего асфальта. Вдали белели легкие замки банков, на них залегли люди с автоматами. А на небе напряженно сияло солнце.
Ты потребил, тебя ли "потребли" в этой свалке? И не все ли равно, ты ли отымел, или тебя, если кругом общая зараза и бесплодная земля? И куда бежать? Все дороги пройдены, а твоя личная выбрана не тобой. Бог знает, что мы творим. Но и к Богу обращаемся мы, как трехлетние дети: реши за нас, избавь нас от нашей свободы...
– Ты не по карману мне, Веселуха, - Дух Времени с великим удовольствием развел руками.
– Что ж, я приду в другой раз...
И Дух Времени бесплотно, бесплодно, бесплатно ушел, что-то бурча под нос. Веселуха недовольно надвинул одеяло на нос и уснул.
Паше Ненашеву в ту ночь тоже не спалось. Маринка рядом свернулась тепленьким клубком и посапывала, а Паше как будто кто в глаза пружинки вставил.
– "Ну, кто меня заставлял в десять вечера кофе пить?
– спрашивал он себя.
– Неначе все от этого". Но на самом деле дело было не в кофе: просто Паша прокручивал про себя, как он будет говорить с директором о новой маркетинговой концепции. Этот разговор почему-то казался ему очень важным; Паша уже начал придумывать седьмой по счету вариант. Выглядел он так.
– Вы, Ян Владиславович, до сих пор думаете, что мы продаем приборы, скажет он.
Веселуха кивнет и удивится: а что, мол, тут не так?
Тогда Паша доверительно к нему пристроится и скажет:
– Н-не так! В этом-то и была ваша ошибка.
(Тонкое место. Кабинет теперь у Веселухи высоко, внизу бетон. Впрочем, окно можно закрыть.)
Допустим, что Веселуха его не выкинет, а просто даст понять, что у директоров ошибок не бывает - кроме тех случаев, когда они отдают денежные потоки в чужие руки. И покажет, что теперь-то шланг в его руках.