Дом Леви
Шрифт:
Доктор Блум сложил газету и не протянул ее Белле.
– Подожди еще немного, – сказал ей, – подожди, Белла, и возвращайся такой же здоровой, какой была раньше.
Вошла Барбара и сообщила, что ужин готов. Они переходят в столовую. Комната вся обтянута золоченным потертым шелком. На потолке два ангела держат в оштукатуренных руках две большие люстры. Белла вытягивается по стойке смирно перед этим запущенным райским садом.
– Белла, – прерывает доктор молчание, – вспомнил свою тетю.
– У вас была тетя? – рассеянно спрашивает Белла.
– Конечно же, была у меня тетя, сестра моей матери, прекрасная женщина. И жизнь ее была прекрасной до того дня, когда неожиданно скончался ее муж.
Белла прерывает слова доктора глубоким вздохом, сама
– Да, Белла, это был действительно шокирующий случай. Человек жил счастливо, и вдруг, в мгновение ока, разбивается его жизнь, как фарфоровая посуда, упавшая на землю.
Оба вместе вздохнули.
Доктор наливает себе чай и продолжает:
– Мне было тогда пятнадцать лет. Большая семья собралась на похоронах. У тети было пятеро взрослых женатых сыновей. После похорон мы пришли в дом тети, все в черном одеянии, сели за стол. Никто почти ни к чему не прикоснулся. Дядю все любили. И тетя сидит во главе стола, слезы текут из ее глаз, и вдруг она поднимает голову и говорит: «Я спрашиваю вас, как вам нравится сегодня жаркое? Ответьте, нравится оно вам?» Это была очень мужественная женщина. До сегодняшнего дня я удивляюсь, как она сумела в глубоком трауре вернуться к реальности жизни.
Доктор Блум обращает впрямую взгляд на Беллу. Белла краснеет. В этот момент входит старая Барбара – убрать посуду. Стоит она за спиной доктора, созерцая своего хозяина и девушку, сидящих молча, с серьезными лицами. Решительными движениями головы Барбара подает знак Белле: «Ни слова доктору о нашем разговоре». Белла отвечает кивком: «Ничего ему не рассказывала. Будьте спокойны, Барбара».
– Что ты качаешь головой, – спрашивает доктор Блум, – ты не согласна со мной в отношении тети?
– Тети? А, да… Интересная история… – Белла имеет в виду историю жизни доктора Блума, рассказанную ей Барбарой.
Барбара выросла здесь, в этих комнатах. Тут расцвела, тут увяла. Старуха худощава, на лице ее глубокие морщины. Редкая блестящая седина окутывает ее лоб, как паутина. Одета, как матрона: черное блестящее платье, кружевная шаль на плечах, в ушах сережки с красными камешками, проблескивающие сквозь седину. На костлявых пальцах рук – тяжелые золотые кольца. Барбара болтлива и ленива. Редко выходит из кухни, и поэтому квартира всегда запущена. Ее маленькие черные зубки безостановочно перемалывают истории о знакомых и незнакомых людях. У большинства из них горькая судьба, финалом каждой истории, как разумный вывод, служит печальное покачивание головы и скрещивание рук на животе:
– Человек должен всегда беречь свою душу от трагедий.
С этим нравоучением обратилась она к Белле в то утро, когда доктор ушел в свой кабинет на обычный прием больных, а Белла еще лежала в постели. Барбара проскользнула к ней в комнату и торжественно встала у постели больной девушки:
– Да, человек должен, вне сомнения, остерегать свою душу от трагедий!
Доктор сказал Барбаре, что Белла его родственница, приехала в столицу на учебу, и сразу заболела. И он предоставил ей свой дом для лечения и выздоровления. В тот вечер, когда врач, друг Блума, пришел к Белле, доктор дал Барбаре задание, требующее долгой ее отлучки из дома. Барбара, естественно, не поверила рассказу доктора. Ноздри у Барбары, весьма чувствительные, явно унюхали, что у этой чернявой девицы какой-то секрет, и она для себя уже сочинила сюжет вокруг Беллы и ее присутствия в доме доктора.
По утрам, когда доктор был занят приемом, Белла приходила на кухню, побыть со старухой. Кухня представляла нечто среднее между салоном и местом для готовки еды. Барбара внесла сюда все, что ей понравилось. Стол, заставленный, в основном, подержанной посудой, окружали темные дубовые стулья с зеленой бархатной обивкой. На одном из них сидела старуха с чашкой кофе в руке. Словарь иностранных слов, взятый из книжного шкафа доктора, постоянно лежал открытым перед ней. Старуха любила читать стихи и романы из библиотеки доктора и заучивать наизусть различные выражения, а то и целые фрагменты, но более
Сидит напротив нее Белла, и та, попивая глотками кофе, поглядывает поверх чашки на девушку, затем отмечает острым ногтем страницу книги и говорит:
– Так зачем ты все-таки приехала сюда из своего городка, а?
– Так.
– Так? Слушай меня, детка, ни к чему тебе было приезжать в Берлин. Очень много трагедий случается в столице. Кстати, та женщина, которая до тебя лежала здесь, тоже приехала из городка. Ей тоже не следовало сюда приезжать, хотя была намного красивей тебя. Не буду скрывать правду, стройной и красивой была жена доктора Блума: высокая, золотоволосая, с голубыми глазами. Проворной была в доме и на кухне. Этому она научилась от матери, которая содержала в далеком университетском городке общежитие для студентов из богатых семей. И доктор, будучи молодым, учил медицину в том университете, снял там комнату, и так они познакомились.
Барбара вздохнула и полистала книгу. Белла встала с места, чтобы посмотреть, что старуха читает. Увидела словарь и рассмеялась.
– Что за смех? – упрекнула ее старуха. – Смеется тот, кто смеется последним. Вот, погляди, что дает нам этот словарь. Написано, к примеру, – «атмосфера»! – Барбара медленно изучает слово, с перерывами и размышлениями. – «Атмосфера – воздушный покров, окутывающий земной шар». Что может человек из этого понять. Что простой покров и есть – атмосфера? Покров чего? Покров трагедий, чего же еще? Ибо и воздух, дорогая Белла, и воздух не пуст, как виден людям, воздух полон духами. Ты веришь в духов?
– Нет.
– Нет? Как это может быть, духи, детка, вечны. Со дня, когда Бог сотворил небо и землю, дух реет над поверхностью земли. Поколение уходят и поколения приходят, а духи вечны. Каждый вздох, каждый плач, каждый счастливый смех, каждый шепот и шорох, приходят к духу и в нем продолжают свое существование. Стань у открытого окна, госпожа Белла, и дай ветру свободно дуть тебе в лицо, и тотчас же почувствуешь, что это не просто воздух, не просто атмосфера, а дыхание душ. В этом веянии дыхание уст десятков тысяч душ, и одна из них прилипла к твоей душе. И если тебе посчастливится, и душа эта была счастливой, ее судьба станет твоей судьбой. А если счастье тебе не улыбнется, судьба твоя будет несчастной. Так, госпожа Белла, там, в маленьком университетском городке, атмосфера доктора оказалась несчастливой. Много об этом рассказывала его молодая жена, Очень она любила зеленый горошек. Сидели мы здесь вместе часами, на этой кухне, и лущили горошек. Не была она такой молчаливой, как ты. Приехал доктор в городок, и напала на него черная меланхолия. Из-за чего и почему? Городок красив, как сад Божий. Течет река, масличные рощи и миндальные сады ночью наполняют запахами улицы, полные гуляющей молодежью в цветных шляпах. А доктор ходит среди них, как больной. Хотел вступить в союз студентов, подходящий ему по убеждениям, так не приняли его, потому что – еврей. Закрылся бедняга в комнате, в доме Гертель, на замок. Воздух стучался в его окно, но он не обращал внимания. Юная Гертель тоже постучала в дверь. И он ей открыл. Да, оба они знали, каково их будущее в жизни! – Барбара вздохнула, и глаза ее стали мокрыми. – Не следовало ему тогда открывать ей дверь. Но ночь была прекрасной, одна из тех ночей, которую Бог создал в озорном настроении, чтобы сбить с толку молодых, и вот уже трагедия стоит у дверей. Пошли они вдвоем в старый замок, камни которого стерты от сидения влюбленных из поколения в поколение. Тут рыцари пели серенады возлюбленным, жившим в замке, и до сегодняшнего дня звуки эти реют над головами молодых влюбленных, приходящих к этим развалинам. Да, госпожа Белла, там, на этих стертых камнях, сидели Гертель и доктор, и вошел в них дух влюбленных. Гертель не нашла ничего ущербного в том, что доктор – еврей. Дома сказала ей мать: «Евреи, Гертель, лучшие мужья. Не пьют, не буянят, и всегда у них есть деньги». Ну, а доктор, что. Когда смотрел на светловолосую красавицу Гертель, весь дрожал.