Дом Монтеану. Том 2

Мур Лина

Страх всё стискивает внутри меня. Он не мог сбежать. Стан не такой. Он бы никогда не оставил меня.

— Так, немедленно все вернулись в дом и займитесь своими делами. Завтра у нас великий день. День свадьбы и коронации, поэтому у вас есть чем развлечься. Живо все разошлись, — рявкает Томас.

— Это она ему помогла. Стан был слишком слаб, чтобы убежать, — шипит Наима, указывая на меня пальцем.

— Ну ты труп, — рыча, я выпускаю клыки и прыгаю на Наиму. Ненавижу эту суку. И я собираюсь её убить. Лучшая тактика — нападение. И сейчас она подтвердила, что могла участвовать в побеге Стана или

же убить его, или что-то ещё. Ох, мой друг, не суди меня, я просто её ненавижу и нашла для тебя оправдания моей жестокости. Прости, я уже устала быть понимающей. Пришло время убивать.

Глава 18

Я не всегда была смиренным вампиром. Точнее, я никогда не была смиренным и спокойным вампиром. Я тот вампир, который не может сидеть на месте, держать язык за зубами и прощать обидчиков. Нет, я мщу. Я злопамятна и слишком язвительна. А также я не против хорошей драки.

Мои когти впиваются в глазницы Наимы, и она визжит от боли. Меня пытаются оттащить от неё, но я ухмыляюсь и позволяю мужчинам оторвать меня от вампирши. Наима орёт во всё горло, когда я отлетаю назад, сделав кувырок в воздухе, и прыгаю на землю, довольно держа в руках глазные яблоки. Кровь хлещет из пустых глазниц Наимы, она орёт настолько громко, что даже немного закладывает уши. Радимил в шоке пытается как-то исправить ситуацию, а Соломон просто наблюдает, как и Томас с Савом. Надо же, они, кажется, не сильно расстроились.

Разжав руки, я довольно улыбаюсь, показывая глазные яблоки Наимы Радимилу, обернувшемуся ко мне.

— Ты совсем с ума сошла, Флорина? Это же моя дочь! — орёт он, снимая свою рубашку и закрывая глаза Наиме. Оставшись в белой футболке, вампир передаёт Наиму Соломону и приказывает позаботиться о ней. Нехотя Соломон уходит, бросая ненавистный взгляд на Томаса.

— Да мне плевать, кто она тебе. Она насиловала Стана, — с презрением выплёвываю я. — Ты же не думал, что я прощу её? Брось, Радимил, ты не такой тупой. Я никогда не прощу и когда-нибудь убью её. Я придумаю изощрённые пытки для этой суки. Клянусь тебе, Радимил. Клянусь. Поэтому тебе проще смириться с тем, что я здесь королева, и только я спрашиваю, кто и когда рехнулся. Так что захлопни свою вонючую, старческую варежку и собери всех для совета, пора уже разобраться в вашем бардаке.

— Ты…

— Цыц, — я вскидываю подбородок и приближаюсь к нему, трясущемуся от ярости. Это так умилительно. У Радимила даже губы дрожат от желания врезать мне.

— Дев…

— Закрой рот, я сказала тебе, — шиплю, обнажая клыки. — Закрыл свой рот, Радимил. Ты будешь подчиняться мне. Я твоя королева, а завтра буду официальной королевой. А также не забывай, что я владею тобой, Радимил. Ты принёс мне присягу верности, и моя сущность крепнет, поэтому я без зазрения совести запру тебя к чёрту в подвале и забуду о тебе вместе с твоими детьми. Ты понял меня? Ты услышал, что я требую от тебя?

Он сжимает губы и кивает. Боже, он искренне ненавидит меня.

— Тогда двигай своей тощей задницей. Давай, пошёл отсюда, — рявкаю я. Радимил сразу же с психом исчезает. Я поворачиваюсь к Томасу и Саву, наблюдающим за этой сценой.

— Флорина, какая гадость, выбрось это, — кривится Томас, показывая взглядом на мои руки.

Ухмыльнувшись, я бросаю в рот глазное яблоко

и жую, чем вызываю у обоих приступ рвоты.

— Это отвратительно, Флорина. Просто мерзость, — шипит Сав и уходит.

— Серьёзно? Не боишься от неё чем-нибудь заразиться? — продолжая морщиться, качает головой Томас.

— Ну, это я должна спросить у тебя, ты же её трахал и делаешь это до сих пор, — приняв равнодушный вид, пожимаю плечами.

— Господи, было всего пару раз, и теперь мне всю жизнь отвечать за эту ошибку.

— Вот что гадость. У тебя явно паршивый вкус. Одно гнильё, — я выплёвываю оставшееся от глаза Наимы, но вот второй припасу. — И что ты натворил?

Я смотрю на кучу плоти и недовольно цокаю.

— Оно же опять вонять будет. Если сжечь это всё, то я точно задохнусь.

— Не беспокойся. Их съедят.

— Ладно. Я пойду и проверю Стана. Он не сбежал. Это чушь, — фыркнув, я направляюсь обратно.

— Совет, Флорина, ты сама назначила совет, — напоминает Томас.

— Ага, я приду, как только буду уверена, что Стан в порядке.

— Он ушёл.

— Вряд ли, — хмыкнув, я оставляю Томаса и влетаю в замок. Через пару минут я сбегаю по лестнице вниз и обхожу три трупа, валяющихся по дороге. Здесь снова столпились вампиры. Ублюдки любопытные.

— Исчезли с моих глаз! — рявкаю на них. Всех, как ветром сдувает, кроме Сава. Он обеспокоенно смотрит на пустую темницу.

— Стан? — зову его. — Живо тащи сюда свою задницу, я не в настроении! Стан!

Но ничего. Его нет. Я жду и жду, притоптывая носком ботинка, а друг так и не появляется.

— Он что, правда, сбежал? — недоумённо шепчу я.

— Да. Его нет. Я уже проверил его комнаты. И также другие вампиры проверили свои спальни, кухню и остальные места. Его нигде нет. Он сбежал, и это опасно для него. В его крови очень много отравляющей сыворотки, ему может стать плохо, да и выглядел он, как больной вампир, — тихо говорит Сав.

— Он не мог меня бросить. Он отлучился и вернётся. Стан никогда бы меня не бросил здесь одну. И он не мёртв. Я бы почувствовала. Он придёт обратно, или я его призову сюда насильно, — хмурясь, шепчу я.

— Совет. Томас вызывает на Совет, — внезапно вздрагивает Сав и кривится, прикладывая пальцы к виску.

— Это правда? — спрашиваю, понижая голос, и поворачиваюсь к нему.

— Ты о чём? — Сав прищуривается, глядя на меня настороженно.

— Стан мне кое-что рассказал. Твоя семья…

— Мертва. Они были предателями, — отрезает Сав и ретируется так быстро, что я даже не успеваю его задержать, потому что просто не ожидала, что он сбежит.

Меня не особо пугает исчезновение Стана. Он вернётся. Вышел подышать свежим воздухом или ещё по какой-нибудь причине. Он знает, что, кроме него, у меня никого больше нет. Он не оставил бы меня одну в этом аду. Не оставил бы, правда? Он же… это же мой Стан.

Направляюсь к залу заседаний и довольно отмечаю, что вампиры теперь сторонятся меня, а те, кто дезертировал, когда им предложили это сделать, чтобы спасти свои жизни кланяются мне. Я не виню их. Вот их не виню, потому что никто умирать не хочет, а они выбрали меня, даже когда осознали, что мы проиграли. Они до последнего выбирали меня, но у них семьи. Я знаю… у них семьи, и терять семью больно.