Дом на городской окраине
Шрифт:
Счастье еще, что на суде не было никого из газетчиков, если бы его позор стал широко известен, он бы вообще погиб, только бы и оставалось — удавиться… А мама, что бы она, бедняжка, делала?
«Шкуру с тебя содрать мало за твою глупость! А этому пройдохе Лагулеку я еще припомню! Пусть напрасно не надеется, наши пути еще пересекутся! Увидит, с кем имеет дело! Отплачу ему с процентами…»
Он с жадностью доел суп, но сытым себя не почувствовал. Сегодня он бы легко справился и с обедом посолидней. Но знает, что позволить себе этого не может. Сбережения его кончаются, скоро он окажется совсем на мели. А сестра после каникул должна начать занятия
Сжав зубы, Людвиг Марган простонал:
— Мерзавец я и негодяй, что мне теперь делать…
Марган снял с крючка подшивку газет — не для того, чтобы узнать городские новости, но чтобы просмотреть объявления. Рубрика «Биржа услуг и труда» стала теперь его ежедневным чтением. Он знал, что одновременно с ним эти объявления читают тысячи тех, кто еще пытается найти себе место в трудовом процессе. С толпой усталых отощавших людей стоял он перед отделами найма, перед металлическими решетками затихших фабрик и все надеялся: вдруг кому-то понадобятся его руки. Но каждый раз выяснялось, что он пришел поздно; если бы он пришел минутой раньше, — говорили ему, — можно было бы что-нибудь сделать. Но почему-то он всегда на минуту опаздывал.
На этот раз в «Отделе объявлений» он прочел, что какой-то господин ищет шофера для мотоцикла. Осмотрительного, опытного шофера, — как было сказано. Марган задумался. Управлять мотоциклом он умеет, разбирается в любом бензиновом моторе да только… До сих пор он обслуживал элегантный, тихо шуршащий шинами автомобиль, возбуждавший всеобщее восхищение, возил господина в очках с черепаховой оправой и с портфелем, полным бумаг, заголовки которых гласили: экспозе, докладная, критические замечания, заключение экспертизы, памятная записка, резолюция, протокол… Случалось, возил и супругу генерального директора, нервную даму с капризным, гордым лицом, и ее детей, двух мальчиков в матросских курточках с золотыми пуговицами; даже секретаря генерального директора с утонченным, самолюбивым лицом и англичанку-воспитательницу.
Как и его отец, Людвик Марган привык служить господам. В эту минуту он отчетливо увидел отца: его чопорную бритую физиономию, украшенную светло-русыми бакенбардами. Тот сидел, выпрямившись на козлах блестящего экипажа. На голове его красовался цилиндр с пестрой пряжкой. Вид отца внушал уважение; он всегда восседал, не глядя ни направо, ни налево, а на приветствия вежливых горожан отвечал, притрагиваясь к цилиндру рукой в белой перчатке. Это был гордый человек, который кроме своих хозяев чтил одного себя, причем настолько, что не вступал в разговоры даже с собственной женой. Мать в его присутствии не осмеливалась раскрыть рот. Услышав чуть громче сказанное слово, он недовольно морщился. В усадьбе его господ шум и беготня были запрещены. Слуги говорили приглушенными голосами, передвигались, словно тени, их ноги в туфлях на войлочной подошве едва касались земли.
По примеру своего отца Людвик тоже умел молча сидеть за рулем и долгими часами неподвижно ожидать перед мраморным порталом банка, директором которого был его хозяин. Когда господин Гартенегг выходил из дверей, он вскакивал — руки по швам — и открывал дверцу. Хозяин сообщал, куда ехать, лаконичным, для других непонятным полусловом. Шофер знал: спрашивать не положено; лишние разговоры утомляли директора.
Марган стряхнул воспоминания и еще раз просмотрел объявление. Приглашается шофер
«И пускай! Сегодня у меня нет выбора. Надо хвататься за то, что предлагают. Нечего было преступать закон и связываться с этим пронырой Лагулеком. Хорошо, если получу это место. Надо хоть как-то устроиться! Потом, возможно, появится что-нибудь более путное…»
Пани Михелупова открыла дверь молодому человеку в элегантной шоколадного цвета форменной одежде и высоких шнурованных ботинках. Шофер представился. Показал бумаги, свидетельствующие о том, что он много лет служил личным шофером генерального директора Гартенегга. Пани Михелупова провела его в гостиную и предложила сесть. Молодой человек отказался, в его голосе звучало изумление: как может наемный слуга сесть в присутствии дамы?
— Благодарю вас, — с гордым смирением отказался он. — Я постою.
Этот молодой человек со слишком изысканными манерами беспокоил пани Михелупову.
— Прошу вас подождать, — нервно произнесла она, — я не знаю… что скажет мой муж…
— Не беспокойтесь, — вежливо отвечал он. — Я подожду.
Смущение пани Михелуповой растет. Господин в коричневой форме стоит неподвижно, чуть наклонившись вперед, свесив руки, с учтивым, выжидательным выражением лица. Она хотела завязать с ним беседу. Он отвечал на вопросы тихим, бархатным голосом. Говорил только то, о чем его спрашивали. И вновь умолкал, продолжая стоять в той же позе.
— Отчего это супруг не идет? — удивлялась пани Михелупова. Обычно она говорила о нем «мой», но в присутствии корректного молодого человека складывала губки бантиком и старалась выбирать изящные выражения. Нервно вскакивала, открывала дверь и прислушивалась, не раздадутся ли на лестнице шаги Михелупа.
— Отчего он так задерживается? Давно бы пора вернуться…
— Не беспокойтесь, милостивая пани, я подожду, — с неизменной учтивостью повторял молодой человек.
Наконец послышался звук поворачиваемого в замке ключа. Пани Михелупова обрадовалась. От сердца отлегло.
— Вернулся мой муж, — объявила она, — сейчас войдет. Извините, что заставила вас так долго ждать.
Молодой человек молча поклонился.
Слышно, как Михелуп протопал по кухне и за что-то громко побранил прислугу. Пани Михелупова зарделась.
«Ведет себя, как мужлан, — подумала она. — Что этот господин о нас подумает? Он служил в благородном семействе и не привык к таким нравам. Да и вообще не похож на шофера». Привлекательным лицом и стройной фигурой он скорее напоминал пани Михелуповой молодого пилота, который женится на дочери керосинового короля.
— Роберт! — позвала она.
— Чего тебе? — послышалось из кухни.
— Иди сюда. У нас гость.
— Иду!
Бухгалтер появился в гостиной без пиджака, вытирая полотенцем лицо.
Пани Михелупова снова зарделась.
«Ужасный человек. Ходит в жилете… Как это, скажите на милость, выглядит со стороны?»
— Мой супруг… — пан Марган… — представила она.
Михелуп повесил полотенце на спинку стула и поклонился:
— Очень рад. Чем могу быть полезен? — И протянул гостю руку.