Дом на Харрен–стрит. В сетях шпионажа

Хартман Сверре

Федеральное бюро расследований проявляло значительную активность в Северной, Центральной и Южной Америке. Оно выявило нескольких крупных резидентов абвера: майора Людвига фон Болена в Чили, его преемника Бернардо Тиммермана, а также Иозефа Шторциз–ни и Отто Юбеле в Бразилии и, кроме того, рыбешку помельче в других латиноамериканских странах. Оно также приостановило большую контрабандную операцию по снабжению немцев такими редкими стратегическими материалами, как платина из Колумбии и промышленные алмазы из Венесуэлы. ФБР удалось схватить главаря шайки, английского «банкира» по имени Гарольд Эбери на его роскошной вилле в Калифорнии.

Любопытным побочным занятием ФБР в его охоте за шпионами и диверсантами была операция

по поимке немецких военнопленных, которым удалось бежать из лагерей, расположенных на территории США. Одно время количество немецких военнопленных в США достигало 400 тысяч человек. В среднем в месяц убегало 75 человек. Всего за годы войны из лагерей убежало 2803 человека, и агентам ФБР удалось поймать всех их, за исключением троих — Курта Россмензла, Георга Гартнера и Курта Вестфаля. Их местопребывание до сих пор неизвестно.

Эдгар Гувер руководил этой охотой на шпионов с беспрецедентной ловкостью. В то же время он яростно боролся со шпионской истерией, которая имела место на ранних стадиях войны. Гувер решительно выступал против массовой эвакуации 120 тысяч американцев японского происхождения с западного побережья в так называемые переселенческие лагеря. В своей книге «История ФБР» он писал: «Шпионская истерия была вызвана хладнокровным расчетом некоторых людей, которые хотели переселить японцев по экономическим соображениям и в связи с расовыми предрассудками. Решение об этом переселении было принято в верхних слоях нашего государственного аппарата. И в результате десятки тысяч преданных нашей стране американцев японского происхождения отправились в печальное путешествие».

Гувер знал, что эти 120 тысяч «американцев японского происхождения» не представляли никакой опасности. Еще до войны ФБР выявило 733 японца, которых оно подозревало как потенциальных шпионов. С началом войны все они были арестованы.

Отсутствие немецкого, итальянского и японского шпионажа и саботажа в большом масштабе в Соединенных Штатах было одним из чудес войны. Помимо энергичной деятельности ФБР по ликвидации всех возможностей для шпионажа и саботажа, два других события сыграли в этом деле очень важную роль. Первое событие произошло в июне 1941 года, за пять месяцев до Пирл–Харбора, когда министерство финансов заморозило все немецкие и японские активы в США и в большинстве стран Центральной и Южной Америки. Двигательной силой шпионажа и саботажа, как известно, являются деньги. Какой бы эффективной секретная служба ни была, она не может действовать без средств.

Другое событие было поистине драматическим. Центром немецкого шпионажа в Соединенных Штатах являлось генеральное консульство Германии в Нью–Йорке. Когда за несколько месяцев до Пирл–Харбора консульство было закрыто, офицеры абвера, выступавшие в роли сотрудников консульства, должны были сжечь свои бумаги. Они позвали истопника здания, некоего Дика Голланда, и сказали ему, чтобы он разжег в печи огонь. Голланд, который наверняка был агентом ФБР, разжег огонь так, чтобы он горел только на одной стороне печи. Когда немцы принесли бумаги и отдали их Голланду для сожжения, находчивый истопник бросил их в ту сторону печи, где огня не было. И в результате бумаги, обгоревшие только сверху, попали в руки ФБР.

Среди этих бумаг был обнаружен полный список немецких шпионов и осведомителей в Соединенных Штатах.

Глава тринадцатая. ПОЛКОВНИК ДОНОВАН ОРГАНИЗУЕТ СТРАТЕГИЧЕСКУЮ РАЗВЕДКУ

Шел 1942 год. Январский день близился к концу, когда президент Рузвельт вызвал к себе в Белый дом полковника Уильяма Донована и в беседе с ним довольно резко и откровенно заявил: «У нас нет никакой разведывательной службы».

Состояние, в котором находилась разведка, и прежде всего военная стратегическая разведка США, так ярко обрисвванное президентом, было тщательно проанализировано через несколько лет после окончания второй

мировой войны генералом Дуайтом Эйзенхауэром, который писал по этому поводу следующее:

«Истек целый год войны в Европе, прежде чем в США начали серьезно задумываться над плачевным состоянием обороны собственной страны… Основная причина этого была чисто психологического порядка, поскольку американцы все еще пребывали в состоянии самоуспокоения.

Даже поражение Франции в мае 1940 года не разбудило нас, не помогло полностью осознать всю глубину нависающей опасности. Отношение к разведывательной службе в военном министерстве было на редкость наплевательским, и соответственно всем видам разведки уделялось недостаточное внимание, что препятствовало конструктивному развитию и планированию этой весьма важной области военного дела. Достаточно указать на тот факт, что в период между двумя мировыми войнами не отпускалось никаких средств на создание широко разветвленной агентурной сети — базы, необходимой для деятельности любой разведывательной службы.

Наши слабые потуги в этом направлении ограничивались официальной поддержкой традиционной системы военных атташе, которых мы имели в большинстве столичных городов иностранных государств и которые назначались преимущественно из среды состоятельных офицеров, имевших высокие личные доходы, ибо содержать их за границей и финансировать их непомерно высокие расходы при отсутствии государственных бюджетных ассигнований было невозможно. Как правило, ими являлись почтенные, принятые в высшем свете джентльмены, из которых лишь немногие имели представление об агентурной разведке. Результаты деятельности этих джентльменов почти везде были плачевными, а основным критерием для назначения их на должность руководителя разведывательного отдела военного министерства США являлись не способности кандидатов, а продолжительность их службы на должностях военных атташе США в различных странах мира.

Управление военной разведки находилось в нашем генеральном штабе на положении пасынка. Это подтверждается, например, тем, что, как следствие штатных ограничений, установленных законами мирного времени, число генеральских должностей в военном министерстве было сокращено до такой степени, что во главе ряда важнейших управлений генерального штаба, в том числе и во главе управления военной разведки, стояли офицеры в звании не выше полковника. По существу, это не имело принципиального значения, ибо, конечно, всегда предпочтение отдается высококвалифицированному полковнику нежели посредственному генералу. Однако на практике армейское руководство в целом не уделяло должного внимания развитию разведывательных служб, в том числе и агентурной разведки США. . Это отношение к разведке находило свое отражение и в программах наших военных школ, где будущим офицерам рассказывали о задачах разведки и прививали навыки организации войсковой оперативной разведки, но совершенно игнорировали освещение тех или иных вопросов разведывательной службы в более широком, стратегическом плане.

Немногие военные специалисты нашего генерального штаба были способны в те годы обрабатывать и анализировать информацию, поступавшую в военное министерство, и это относится прежде всего к информации о состоянии промышленности и промышленных потенциалах разведуемых стран — информации, добывание которой стала к тому времени главной целью стратегической разведки.

В течение первой военной зимы все эти недостатки разведки превратились в серьезные помехи. В эти дни управление военной разведки было не в силах разработать четкий план работы собственной организации, определить характер информации, которая требовалась для вскрытия замыслов, целей и возможностей наших врагов. Начальник этого управления вряд ли мог что–либо добавить к тому, что он ежедневно проделывал, а именно: заходил в отдел планирования и оперативный отдел штаба и робко спрашивал, можем ли мы загрузить его какой–нибудь работой».