Дом на колесах

Magnus Kervalen

– Ага, а вот и новая подружка нашего Клыка, – сказал Хагрид, рассматривая собачонку, которая юлила и виляла хвостом, подскакивая то к Гарри, то к Гермионе, то к Хагриду. – Что, сманила мужика, а, красотка? Он у меня такой – миниатюрных любит. А я вот наоборот, – Хагрид расхохотался утробным смехом. – Ну, давай, веди нас к Клыку.

Собачонка с бессмысленной радостью тявкнула и, не прекращая вилять облезлым хвостом, побежала вперед – будто бы поняла, чего хотел Хагрид. Добежав до силосной башни, она принялась лаять и подпрыгивать возле двери, закрытой на массивный висячий замок. Из-за двери послышался

гулкий лай Клыка.

– Клык, приятель! – Хагрид подбежал к силосной башне и подергал дверь. – Как ты там очутился?

Он перевернул дробовик и уже начал сбивать замок прикладом, когда сзади раздался резкий мальчишеский голос:

– Что вы здесь забыли?

Хагрид, Гарри и Гермиона оглянулись; Хагрид вскинул дробовик. Из-за сараюшек появился белобрысый прыщавый юнец с острым, каким-то крысиным лицом и колкими серыми глазами. Завидев его, собачонка, завиляв хвостом, подбежала и подхалимски завертелась у его ног. Тот пнул ее – собачонка пронзительно завизжала и отбежала за сараюшку, продолжая оттуда повизгивать.

Хагрид возмутился.

– Эй, ты что творишь, гаденыш?! – он схватил юнца за грудки и пару раз встряхнул. – Какого хрена зверюгу обижаешь?! – Хагрид оглянулся на силосную башню, из которой всё еще доносился лай Клыка, и догадался: – Это ты, говнюк, моего пса запер? А ну живо открывай дверь!

– Ваша псина укусила меня за руку! Я чуть без руки не остался! – выкрикнул белобрысый, как только Хагрид отпустил его. Отбежав на порядочное расстояние, юнец заявил оттуда с вызовом: – Мой отец узнает об этом!

Хагрид нахмурился.

– Да вроде не водится за Клыком такой привычки – кусать людей ни за что ни про что, – пробормотал он. – Ладно, пацан, неси ключ от башни, и мы уйдем.

С опаской оглядываясь на дробовик, белобрысый убежал куда-то за сарайчики и через минуту вернулся вместе с длинноволосым бледным человеком, таким же белобрысым, как и он сам, – должно быть, его отцом. Тот обвел чужаков неприязненным взглядом. В подбородок длинноволосому упирался замызганный шейный корсет, из-за чего он смотрел на всех сверху вниз – это придавало ему необычный для фермера надменный вид.

– Что здесь происходит? – произнес он, вперившись в дробовик Хагрида, – глаза у длинноволосого были серыми, как и у юнца, но не колкими, а водянистыми, с припухшими красноватыми веками.

– Они напали на меня, сэр! – взвизгнул юнец.

– Ничего мы не нападали, – прогудел Хагрид. – Я просто хочу забрать своего пса. Откройте башню – и дело с концом.

Пропитое лицо длинноволосого приобрело еще более неприязненное выражение.

– Вы, городские, вечно заявляетесь и начинаете командовать, – выплюнул он, скривив губы точь-в-точь, как до того – его сын. – Думаете, вы самые умные, да? От таких городских умников всё зло – недаром Господь обрушил свой гнев на большие города. Мы здесь смогли сохранить чистоту крови, а вы явились со своей городской заразой и еще смеете указывать, что мне делать на моей же собственной земле! – он выразительно ткнул топором в сторону Хагрида, Гарри и Гермионы.

– С чего вы взяли, что мы заразные? – возразила Гермиона. ¬– Вы же видите, что мы не зомби!

– А ты заткнись, поганая грязнокровка! – выпалил юнец и оглянулся на отца, ожидая его одобрения; но тот, даже не взглянув на сына и продолжая сверлить

взглядом дробовик Хагрида, произнес:

– Вся зараза пришла из городов, – он переложил топор из руки в руку. – Так что проваливайте с моей земли, пока я не…

Хагрид начал терять терпение.

– Послушай, приятель, плевать мне на твою землю и на всю дурь в твоей башке. Мне бы только своего пса забрать, и всё!

– У них есть машина, – опять встрял юнец, подобострастно заглядывая отцу в лицо, чем напомнил Гермионе побитую им собачонку. – Пусть отдадут ее нам! Я же из-за их проклятой псины чуть без руки не остался!

– Еще чего! – гневно отозвался Хагрид. – Я не отдам вам Клювокрыла!

Длинноволосый опять забрюзжал что-то про наглость «городских», но тут к ним подошла худая женщина с красным обветренным лицом, на котором ярко выделялись светло-серые глаза. Она была такая же востроносая и тонкогубая, как и юнец, но, в отличие от него, постоянно слащаво улыбалась. Вытирая фартуком руки, она быстро оглядела чужаков и сказала длинноволосому:

– Я уже закончила разделывать мясо. Мистер Малфой, почему бы вам не пригласить гостей в дом?

– Не хватало еще в дом тащить эту городскую заразу… – ответил тот сварливо.

Женщина заулыбалась еще шире.

– Но мистер Малфой, – проговорила она с нажимом. – Мы должны проявить гостеприимство.

– Мэм, нам бы только забрать моего пса, – напомнил Хагрид.

Женщина быстро-быстро закивала.

– Разумеется, разумеется, только придется немного подождать: моя сестра забрала ключи с собой. Но не волнуйтесь, она вернется с минуты на минуту! Вы можете подождать ее в доме. Зачем же на жаре стоять?

Женщина повернулась и засеменила к дому; Гермиона увидела ее длинную красную шею под жидкими волосами, покрытую какими-то пупырышками, как куриная кожа. Мистер Малфой двинулся за ней, не переставая брюзжать что-то себе под нос; юнец побежал следом.

Вслед за хозяевами Хагрид, Гарри и Гермиона обогнули сарайчики и оказались в поросшем сорняками дворе. Неподалеку от крыльца стоял добротный деревянный стол, пятнистый из-за уже побуревших и еще совсем свежих следов крови, над которыми вились мухи – должно быть, стол использовали для разделки мяса. Дальше, почти у самой уборной, лежал на боку мотоцикл.

– Это же «Харлей» дяди Сириуса! – воскликнул Гарри. – Он что, был здесь?

Мистер Малфой повернулся всем корпусом, поморщившись так, словно одно упоминание имени Сириуса вызывало у него раздражение.

– А почему бы ему не навестить своих родственников? – ответил он. – Сириус – кузен миссис Малфой. Что поделать, родню не выбирают, – он опять скривился. – Вечно его в город тянуло, не сиделось на месте… Паршивая овца. Всю жизнь позорил доброе имя Блэков, – мистер Малфой сплюнул, продемонстрировав вставные металлические зубы. – Семья моей жены – одна из самых уважаемых в здешних краях: предки Блэков были первыми баптистами в Америке. Потому их Блэками и назвали – из-за черной сутаны священников, – он схватился за острое плечо сына, торчащее из замызганной майки, и с его помощью поднялся по ступеням на веранду. – А Сириус ничуть не ценил свою кровь, сбежал с хиппи или как там они себя называют. Всё зло в мире от хиппи, жидов и нигеров, – заключил он весьма категоричным тоном.