Дом на полпути
Шрифт:
Ответ. Я уже сто раз говорил вам.
Вопрос. Вы показали, что «форд» приехал со стороны Кэмдена?
Ответ. Да.
Вопрос. Но вы были в конторе, когда машина остановилась у колонки?
Ответ. Да, но...
Вопрос. На самом деле вы не видели, как она ехала по Ламбертонскому шоссе со стороны Кэмдена?
Ответ. Она уже стояла,
Вопрос. Но в действительности вы не видели, как она приехала?
Ответ. Нет, но...
Вопрос. Она могла подъехать со стороны Трентона, развернуться и остановиться так, чтобы казалось, будто она приехала со стороны Кэмдена?
Ответ. Вообще-то могла, но...
Вопрос. Вы уверены, что эта машина подъехала вечером 1 июня, а не 31 мая или 2 июня?
Ответ. О, определенно.
Вопрос. Вы не помните цвет пальто водителя, но точно помните дату?
Ответ. Я уже говорил...
Мистер Энджел. Это...
Мистер Поллинджер. Могу я попросить защитника дать возможность свидетелю договорить то, что он хотел сказать? Он уже пять минут пытается объяснить защитнику, но безрезультатно.
Мистер Энджел. Вы полагаете, мистер Поллинджер, еще пять минут будут более результативны? Если так, то я с удовольствием продолжу свои вопросы. Кроме того, прокурор не дал возможности защитнику самому закончить. Я только что хотел сказать: «Это все».
Вопрос. Мистер Коллинз, оставим сейчас вопрос опознания водителя. Вы определенно уверены, что женщина вела ту самую машину, что предъявлена в качестве вещественного доказательства номер 17?
Ответ. Определенно, сэр.
Вопрос. Вы также определенно уверены, что она подъехала в 8.05 вечером 1 июня, на основании тех сообщений, которые вы высказали?
Ответ. Определенно.
Вопрос. Она была одна?
Ответ. Да, сэр.
Вопрос. И на ней была вот эта вуаль, которую я держу в руках?
Ответ. Да, сэр.
Вопрос. И независимо от того, с какой стороны она приехала, уехала она в направлении Трентона?
Ответ. Да, сэр.
Вопрос. Вы стояли и смотрели, как она поехала в сторону Трентона?
Ответ. До тех пор, пока не скрылась из
Вопрос. Вы сказали, мистер Коллинз, что женщина была в машине одна?
Ответ. Так я и сказал, верно. Это правда.
Вопрос. Это был двухместный «форд»-купе, а сзади не было откидного места?
Ответ. Было, конечно.
Вопрос. А откидное сиденье было поставлено?
Ответ. Нет. Оно было откинуто.
Вопрос. Оно было откинуто. В таком случае багажное отделение было им перекрыто, и вы даже могли не заметить, что там кто-то прячется? Вы не можете поклясться, что женщина была в машине совершенно одна?
Ответ. Ну...
Мистер Поллинджер. Ваша честь, я возражаю и по форме, и по существу вопроса. Защитник пытается...
Мистер Энджел. Хорошо, хорошо, не будем спорить, мистер Поллинджер. Я удовлетворен. У меня все, Коллинз.
На этом допрос закончился, и свидетель был отпущен».
— Сейчас что-то произойдет, — сказал Билл Эллери на следующее утро в суде.
Поллинджер был человек-загадка. Маленький, с кислой физиономией, проницательными глазками и повадками профессионального игрока без возраста. В набитом народом душном зале суда он представлял собой само хладнокровие — худосочный, стерильно чистенький, безобидный, как воробышек, но с орлиным глазом.
Джессика Борден Гимбол, сложив перед собой руки в перчатках, сидела на обитой кожей скамье для свидетелей за столом прокурора. Она была во вдовьем трауре, без всяких украшений. Ее худое, осунувшееся лицо, не приукрашенное косметикой, впавшие глаза и сухая, дряблая кожа скорее напоминали изможденную годами непосильного труда женщину из низших классов. Андреа, бледная как смерть, сидела рядом с матерью.
Билл хмурил брови каждый раз, когда бросал взгляд на мать и дочь. Под скатертью, которой был накрыт стол защиты, он держал руку сестры. Но напряжение на лице Люси не проходило. Она не спускала глаз с пожилой женщины на скамье свидетелей.
— Филипп Орлеан, пройдите на свидетельское место.
Поднявшийся ропот смолк, как набежавшая и отхлынувшая волна. У всех вытянулись лица. Даже судья Менандер выглядел мрачнее обычного. Худой высокий человек с костлявой головой и сверкающими глазами аскета принес присягу и занял место свидетеля. Билл подался вперед, положив подбородок на ладони. Он был так же бледен, как и Андреа.
У него за спиной на скамье свидетелей заерзал Эллери и застыл, не отводя глаз от Поллинджера, от которого словно тянулись все нити.