Дом на улице Ленина. Серия «Созвездие Девы»
Шрифт:
– Правильное решение, Андрюша, – сказала Дарья Викторовна, – передай своему начальнику: пусть не волнуется. Никто Геннадия не доводил до суицида. Он сам принял такое решение. И я думаю, что это решение не спонтанное – Геннадий в могилу унес какую-то тайну, которую приобрел в последние годы жизни. Не на пустом же месте он упорно твердил о каком-то смертном приговоре и женщинах, которые были в свидетелях. Ты успел до суицида Геннадия передать просьбу следственной группе о дополнительном допросе Геннадия по поводу внешности этих женщин? Об этом я тебя просила. Не забыл?
– Ну, что Вы, Дарья Викторовна, разве мог я забыть Вашу просьбу? – удивился старший лейтенант, – Конечно, я все передал. Правда, результат мне пока неизвестен. Буду в отделении, обязательно уточню.
– Я тут, Андрюша, решила Лизу на какое-то время вывезти из города, – сообщила Дарья Викторовна, – ты запиши адрес ее будущего места пребывания, а квартиру, пожалуйста, опечатай. Хочу Лизу оградить от стрессов. Наш город маленький, слух о суициде ее отца скоро дойдет до школы, и, несомненно, до Лизы. Отца девочка любила, поэтому эта новость может стать для ребенка большим ударом по
– В чем предчувствия? Может, Вы со мной поделитесь, а я чем смогу, тем и помогу? – спросил Андрей.
– Обязательно поделюсь. Но сначала устрою Лизу. Вернусь, вот тогда и поговорим.
Дарья Викторовна уезжала к своей младшей сестре Наташе Мазуровой, которая жила в восточной части страны. В настоящее время Наташа Мазурова не работала. Она, как шутили в ее семье, находилась «в декретном отпуске» по уходу за долгожданным внуком, годовалым Коленькой. Филолог по образование с многолетним учительским стажем, Наташа с удовольствием присмотрит и Лизаньку. На этот счет между сестрами уже были достигнуты определенные договоренности.
Когда-то у Дарьи и Натальи был старший брат Иван и дружные родители-фронтовики. Поселились родители в древнем городе Марьин Лог в пятидесятые годы прошлого столетия, тяжелые послевоенные годы восстановления разрушенной страны. Небольшой, до основания уничтоженный фашистами городок в западной части СССР приютил фронтовиков, дал работу и сначала временный, а потом и роскошный по тем временам кров в новом кирпичном доме. Дом строил бюджет города и предназначался он для расселения приглашенных молодых специалистов на восстановленную промышленность города. Дом построили в центре города, разместили в нем четыре квартиры, обустроили доступными в то время постройками роскоши – забор из металлической сетки, за ним приличный кусок земли под огороды, ряд кирпичных сараев. В противоположном углу двора, вдоль глухого забора – полуподземные подвалы и наружная туалетная постройка. В каждой квартире сияли кафельными боками печи. Старались власти города привязать специалистов не только к возрожденному предприятию, но и к благоустроенному быту.
Но дому было не суждено стать элитным жильем для молодых специалистов. Все молодые специалисты добровольно разместились на съемное жилье в старых домах у бабушек-старушек, а выделенные им квартиры уступили фронтовикам, пусть отдыхают от ужасов войны. Так Сергеевы получили квартиру в центре древнего городка на западной окраине СССР. Нарожали троих детей и дружно жили на своих квадратных метрах, при собственном огороде и подвале для хранения овощей.
Где же черпали силы и деньги советские граждане, чтобы возродиться и в буквальном смысле восстать из пепла? Огромная Россия после революции рассыпалась на ряд независимых республик. У каждой республики был свой бюджет и самостоятельная хозяйственная деятельность. Но в этот вопрос война внесла свои коррективы – горе общее, поэтому и бюджеты общие. Восстановление растерзанных немецкой оккупацией городов и сел стало первоочередной задачей всех советских людей. Марьин Лог тоже пережил несколько лет фашисткой неволи, был разрушен и разграблен. Потому и восстанавливали его всем миром. В первые послевоенные годы для временного жилья в городе появились бараки, а вслед за ними строились добротные, кирпичные дома.
Кирпичный дом на улице Ленина был заселен фронтовиками, а эти люди далеко не долгожители. Поэтому состав жильцов там уже неоднократно сменился и появились новые владельцы квартир. Фронтовики ушли из жизни, их жилплощадь получили наследники, а сам дом заметно обветшал. Теперь дом не был украшением и главным объектом центральной улицы города, а наоборот выглядел убогим и одиноким старичком, которому давно пора освободить престижное место для какой-нибудь шикарной застройки.
В отличие от дома на улице Ленина, западный городок, Марьин Лог, как и прежде, жил своей толерантной жизнью. В мире и добрососедстве здесь прекрасно себя чувствовали люди разных национальностей и вероисповеданий. С одинаковой любовью и заботой жители города относились к старинным постройкам, старались содержать их в чистоте и не допускать вандализма. Невзирая на возраст в несколько веков, православная церковь сияла чистотой и порядком не только снаружи, но и внутри. Таким же ухоженным выглядел древний старец католический костел.
На улице Ленина была еще одна историческая ценность – кошары, в которых до 1939 года размещались части войска Польского, затем в эти же казармы заселились красноармейцы. После войны кошары опустели, одноэтажные, деревянные здания имели вид ветхих строений. Но и тогда горожане не позволяли ни себе, ни пришлым людям разворовывать окна, двери и полы на доски из казарменных сооружений. Правда, пустошь внутри закрытого двора, в послевоенные годы все-таки разделали под огороды. Это никто не запрещал – время было такое, голодное. Затем власти города нашли какие-то средства на ремонт зданий исторического значения, одновременно и огороды ликвидировали. Будки, предназначенные для «удобства на улице» снесли. Вокруг обновленных казарм посадили сирень, жасмин и
Одновременно преобразилась короткая улица Ленина. Сюда стали заглядывать экскурсии с тематикой «по памятным местам или местам боевой славы». В скверах кошар появились скамейки, фонтан и площадка для оркестра. Возле фонтана нашлось место и скульптуре женщины с венком на голове. По версии скульптора это была Мария, прародительница города. Ему поверили и скульптуру стали называть памятник Марии. Улица Ленина, на которой стоял единственный жилой дом из четырех квартир, постепенно приобретала статус культурного центра города Марьин Лог. В вечерние часы выходных и праздничных дней здесь собиралась большая часть населения города, гремел оркестр, выступали артисты.
Четыре года назад город Марьин Лог отметил свое тысячелетие. На праздничные мероприятия ожидали самого Президента страны, поэтому порядок наводили даже в самых закрытых уголках города. Но особое внимание уделили улице Ленина. Двухэтажный жилой дом реконструировали. Денежные средства на реконструкцию дома власти города не жалели – имелся запас у местного бюджета, да и республика к мероприятию выделила значительную сумму. Жильцов дома временно переселили в общежитие, а дом разобрали на части. Деревянные перекрытия заменили бетонными плитами, крышу перекрыли красной черепицей, фасад облицевали красным кирпичом. Двор огородили по фасаду коваными решетками, внутри ажурным железобетоном. Сараи спрятали за решетчатой стеной, свод подвала превратился в каменную горку. Обычный двухэтажный дом с эркерами стал выглядеть как дворянская усадьба городского типа со всеми наворотами комфортного быта. На месте былых огородов раскинулся большой сад с беседками и скамеечками для отдыха.
Когда разобрали строительные леса и дом предстал во всей красе, среди населения пополз слушок, что прежние жильцы дома навсегда потеряли свою жилплощадь. Никогда их не вернут на прежнее место жительства, не те биографии. Но слухи не подтвердились, после ввода дома в эксплуатацию бывшие жильцы снова заселили свои квартиры. И здесь их ожидал сюрприз. Большой холл перед лестницей на второй этаж сиял переливами мрамора, пол устилала плитка в тон стенам. А сама лестница из дерева поражала красотой и изыском. В старом варианте лестница и полы в холле первого этажа дома были тоже деревянные, а под лестницей пряталась глубокая ниша. Ее-то и облюбовала себе под ночлежку Анька. Когда Дима подрос, видимо в воспитательных целях ночью пьяную мать он домой не пускал. Просто в замке с внутренней стороны оставлял ключ. Естественно Анька своим ключом дверь открыть не могла, а громко стучать или кричать не решалась. Боялась соседей, они-то церемониться с ней не будут, а просто вызовут скорую помощь или милицию. Даже абсолютно пьяная Анька четко помнила, что в этом случае ее отправят не в обычную больницу, а в наркологический диспансер, а оттуда вырваться на свободу будет, ох, как непросто. Поэтому теряющая равновесие Анька по-пластунски ползала к своей двери на втором этаже и шептала в замочную скважину: «Димка, открой, ну, открой матери дверь, паразит. Димка, ты оглох что ли? Димка я сегодня не пила совсем, работала и маленечко задержалась на работе. Ну, открой, пожалуйста». Но замочная скважина оставалась глуха к ее бормотанию. Тогда Анька снова ползком спускалась на первый этаж и устраивалась на ночлег в нише под лестницей. Вскоре ниша стала постоянным местом пребывания Аньки в дни большой пьянки. Притащила Анька туда потрепанный матрас, который на день застилала куском упаковочного картона. В общем, угол в холле обжила и обустроила. Иногда там же справляла биологическую нужду. По этой причине Анькина нора стала благоухать отвратительным запахом, и там завелась различная неприятная живность. Убедить Аньку справлять свои дела, ну, хотя бы во дворе, не получалось. На эту тему с ней беседовал и старший лейтенант, но Анька огрызалась: «Меня, что, застали за этим делом? Кто? Ах, не застали, тогда и спроса нет!» При ремонте дома злополучную нишу под лестницей по просьбе Дарьи Викторовны строители отгородили глухой перегородкой. Теперь Анька могла сидеть только на голом полу, возле одной из стен, при всеобщем обозрении. Правда, подстелить для себя любимой картон она и здесь пыталась, но уборщица подъезда пару раз написала в ЖЭУ докладную о безобразиях, творимых Анькой. ЖЭУ долго разбираться не стало, а в следующем месяце в платежку за услуги был включен штраф за антисанитарию в местах общественного пользования. Сумма штрафа не вписывалась в Анькину платежеспособность, а тут еще мастер ЖЭУ устно предупредила Аньку, что после каждой докладной их сотрудника штраф будет пропорционально увеличиваться. Деньги Анька периодически зарабатывала, но это было сопряжено с определенными ограничениями в привычном укладе жизни – в дни работы пить можно было только вечером. На местном рынке Анька торговала женскими лифчиками и домашними халатами странного пошива, иногда вполне успешно. И разве можно было эти деньги, добытые тяжким трудом, отдавать какому-то ЖЭУ, тогда за какие «шиши» покупать чернила? Допустить такую бесхозяйственность Анька не могла, поэтому ее систематические безобразия в холле прекратились, и соседи вздохнули с облегчением.