Дом неистовых клятв
Шрифт:
— Вы уверены, генерали? Вы выглядите…
— Идите.
Эльфы не теряют ни секунды.
А вот Като то начинает идти, то останавливается. И прежде, чем переступить порог погреба, он спрашивает:
— Данте всё ещё желает увидеться со мной?
— Нет. Я уверил его, что никто кроме Мириам и лекаря не принимал участия в покушении на его жизнь, поэтому ты чист, Брамбилла.
Когда Като так и не уходит, Юстус выдыхает:
— Ты тупой или глухой?
Но
— Вы не…
— Говори уже, сергенте.
— Вы же не обидите Фэллон?
— Нет.
У меня на сердце становится легче из-за того, что Като так озабочен. Какой же он хороший человек. Жаль, что он не видит истинного лица Данте.
Когда он удаляется, Юстус подходит к стене и рисует на каменном проёме двери знак, блокирующий звуки.
— Когда это вы с Ванче устроили поменяшки?
Он поворачивается ко мне и приподнимает одну бровь.
— Поменяшки?
— Когда он превратился в вас?
— Когда они с моей женой придумали этот идиотский план.
— То есть, вы были против?
— Ты действительно думаешь, что я отправил бы тебя полуголой и безоружной в покои короля?
— Где вы были?
— Мне надо было встретиться с тем недоумком, которого Данте оставил вместо себя присматривать за Исолакуори.
— Таво.
— Он самый, — ворчит Юстус.
— Лоркан его ещё не убил?
— Удивительно, но нет. Он всё ещё надеется, что Таво приведёт его к тебе.
— К слову об этом. Моя пара теряет терпение.
Уголок губ Юстуса приподнимается.
— Нельзя потерять то, чем никогда не обладал.
Я ухмыляюсь.
— Жёстко.
— Но это правда. Оцени по шкале от одного до десяти: каковы мои шансы уцелеть, если гнев твоей пары будет направлен на меня?
— Десять это без шансов?
Он кивает.
— Девяносто восемь. Девяносто девять, — пытаюсь пошутить я, но это печальная правда. — Если только вы не вернёте меня ему…
— Я пока не могу этого сделать, Фэллон.
Он опускает глаза на носки своих сапог, которые выглядят такими же убитыми, как лекарь.
— Послушайте, я понимаю, зачем вы меня тут держите.
Он смотрит на меня, и между его бровями появляется небольшая складка, словно он недоумевает. Признаться честно, это странно, так как он знает всё о пророчестве Бронвен.
— Я знаю, что именно я должна убить Данте, но зачем держать здесь Мириам? Почему вы не можете перенести её в другое место?
Он всё еще продолжает хмуриться, хотя уже не так сильно. Думаю, что учитывая его зрелый возраст и необходимость заниматься всеми этими подковёрными интригами, появление морщин — неизбежно.
— Она не может уйти.
— Почему нет? Она не верит, что я его прикончу? Я, может быть,
Он улыбается мне мягкой улыбкой.
— Держись этой решимости, так как очень часто именно она способна спасти нам жизнь. Именно поэтому я не могу её унести… то есть, я не так выразился. Я имел в виду не то, что она не может уйти, а то, что она этого не сделает. Это женщина очень о тебе переживает, хотя ты, наверное, в это не поверишь.
В это определенно очень сложно поверить. У нас было не так много времени, чтобы сблизиться. И да, мы можем быть связаны с людьми кровными узами, но если моё воспитание и научило меня чему-то, так это тому, что биология не диктует нам, кому отдавать наше сердце.
Я встаю и вытягиваю руку вперёд.
— Дайте мне ваш клинок.
— И как он помог тебе в прошлый раз?
— Он помог мне больше, чем помог Даргенто или Данте.
Я улыбаюсь ему самодовольной улыбкой, вспомнив о том, как кинжал торчал из лица короля.
Юстус вздыхает, но лёгкая улыбка приподнимет напряжённые уголки его губ.
— Он полный неббианского порошка сейчас.
Похоже, Юстус опять переключился на шаббинаский.
— Нападение должно подождать.
Другими словами, сейчас его тело невозможно проткнуть железным клинком.
— Долго?
— День. Или два. Когда дыхание сделаться нормальным, Мириам дать урок в темнице, а я запру внутри.
Чувство клаустрофобии усиливается при мысли о том, что меня запрут в бронированном сейфе с Данте. Я пытаюсь успокоить себя тем, что Мириам тоже будет там. Наверное. Если только…
— Всех четверых, Фэллон, — бормочет Юстус.
Я потираю шею, пытаясь усмирить своё хаотичное сердцебиение.
— Как Данте узнал о кинжале?
— Ластра поймал Ванса, выходящего из покоев короля.
— Вы имеете в виду… Дотторе Ванче?
Юстус наклоняет голову набок, и несколько прядок падают ему на плечо. Он как будто ждёт. Но чего, я не…
Подождите. Он хочет сказать… О, боги.
— Вы имеете в виду того самого Ванса?
В глазах Юстуса танцует блеск пламени канделябров. Ему явно доставляет удовольствие моё замешательство.
— Да, Фэллон.
— Прославленного лидера мятежников?
Он улыбается и добавляет два слова, которые полностью выносят мне мозг, и я раскрываю рот ещё шире, чем в тот день, когда Фибус привёл меня в подземелье Акколти.
— Моего сына.
ГЛАВА 26
Его сына? Моего… моего дядю? Ну… почти дядю.
Как так вышло, что нонна ничего мне не рассказала?
— Но его уши?..
Глаза Юстуса весело сверкают.