Дом непредсказуемого счастья
Шрифт:
Глядя на ее радостное личико, он почему-то мрачнел.
– Милая, если бы я помнил всех женщин, которых трогал за… хм! Я с ума сошел бы. Позови хозяйку.
– Так ее нет дома. А я вас била по рукам! Вспомнили? (Он безнадежный, как с такой памятью в адвокаты принимают?) А еще… еще вас привозил ко мне домой Иван Николаевич, мы пили вино, потом Иван побежал за документами – он оставил их в машине, а вы… вы лезли ко мне целоваться и цапали за грудь. Я тогда сказала, что лучше повешусь, чем с вами спать буду, – вы мне жутко не понравились, просто до ужаса противным показались. Отстали, когда я хотела
Вспомнил негодяй – по хищным, с мстительным прищуром глазам стало ясно, ну и Влада ему хитро улыбалась. Тем не менее Щелоков отрицательно покачал головой, мол, память у меня отшибло, дорогая, потом поднялся и двинул к выходу, бросая через плечо:
– Короче, девочка, передай Юле, что у нее большие проблемы, очень большие в связи с побегом. Срочно пусть мне позвонит – и я вернусь. Ты меня поняла?
Он повернулся к Владе и улыбнулся открыто, по-доброму, а все же во всем его поведении сквозила завуалированная фальшь, даже доброта отталкивала. Влада девушка простая, а фальшь чуяла, как та собака молекулу уксусной кислоты, за два километра. Но кивнула, тоже улыбаясь, дескать, передам. И вдруг – какая наглость! – его рука сжала грудь Влады, вторая притянула девушку, обхватив за талию, Щелоков шумно засопел, выдыхая слова:
– А ты хорошенькая, пампушка. Обними меня…
– В морду дам, – сказала она спокойно. – И сломаю твой длинный нос, у меня кулак крепкий.
Щелоков расхохотался в голос, давая понять девочке, мол, пошутил-с, открыл дверь, чтобы выйти на крыльцо, и…
Получил кулаком в лицо от темной массы, имеющей человеческие очертания. Удар был очень и очень сильным. Александр Ромуальдович полетел назад в гостиную – Влада только успела отпрянуть, чтобы он и ее не унес вместе с собой, шмякнулся на спину и проехал по паркету некоторое расстояние, смяв шкуру зебры, лежащую на полу вместо ковра.
В дом ввалились три человека в темных дешевых одеждах…
Как ни уговаривал Пашков Урбаса, тот пропускал уговоры мимо ушей и, упрямо шагая к машине, говорил идущему за ним капитану:
– Все, все, не могу и не хочу больше ждать. На месте будем разбираться!
– Но, Павел Давыдович, желательно выяснить, что за тип этот Залесский. А если он связан с криминалом?
– Не боюсь я ваших доморощенных криминалов, – усмехнулся Урбас, открывая дверцу внедорожника.
– Напрасно. Вы их либо спугнете, либо они вас скрутят. Павел Давыдович, поймите, надо знать, к кому мы едем, и предусмотреть по возможности все неприятности.
– Но вы-то поедете со мной? У вас есть пистолет, удостоверение? Это и будет нашей защитой.
Что тут будешь делать? Пришлось Пашкову залезть в салон авто и сопровождать Урбаса. Впрочем, не думал он, что возникнет прямая угроза, спорил по единственной причине: перестраховка. Как же без нее? Иногда и один процент перевешивает все сто. Бдительность и предусмотрительность никому еще не помешали, в его же работе это главный принцип. Но, как говорится, хозяин – барин, в данном случае первую скрипку играет, конечно, Урбас.
Они подъехали к особняку, остановились, вышли только Павел Давыдович и Пашков, парни остались в машине. Дверца в ограде оказалась чуть приоткрытой, следовательно, хозяин дома,
– Никто не отвечает, не открывает, – произнес разочарованно Павел Давыдович. – Мы никого не застали.
– Нам известно место работы, – напомнил Пашков. – И не одно. У Залесского много фирм.
– Так поехали в офис сначала, управляет-то он из офиса, так?
И Урбас быстро спустился по ступенькам, капитан догнал его с неприятным известием:
– Только сегодня суббота, Павел Давыдович.
Бедный Урбас остановился, он был необычайно огорчен и абсолютно не похож на того уверенного в себе человека, каким его запомнил Пашков при первом знакомстве. На лице, обтянутом смуглой кожей, резко обозначились носогубные складки, отчего физиономия приобрела выражение обиды. Да, ожидания не оправдались, а он, судя по всему, привык к безукоризненному исполнению как желаний, так и ожиданий. Пашков грешен: позавидовал ему, а ведь зависть – дело абсолютно бесперспективное.
– Давайте приедем вечером, возможно, застанем хозяев, – предложил он.
– Хозяев? – заострил внимание Урбас.
– Я разве не говорил? У Залесского есть жена, дети.
– Хорошо, – двинулся по натоптанной дорожке к выходу Павел Давыдович, – подождем до вечера. Недолго осталось, верно?
Они вышли за ограду, правда, Пашков на всякий случай сделал метку: ступней ноги разровнял снег у дверцы. По отпечаткам хотя бы ясно станет, заходил кто во двор или действительно домик пуст. Кстати, не исключено, что Урбасу сознательно не открыли, окна-то во двор выходят, двух незнакомых мужчин могли заметить внутри дома. Короче, будущее покажет, что тут к чему.
Пашков был недалек от истины – им сознательно не открыли, но не хозяева. Когда Урбас и Пашков уходили, белобрысый молодой человек с белой кожей, наверняка никогда не видевшей загара, смотрел в глазок, держа наготове пистолет, – явно не травматику. Двое других направили дула своих пушек на компанию, сидевшую на диванах и креслах.
Как только парни ворвались, сразу же рассыпались по дому, заглядывая во все комнаты. Разумеется, они нашли подпольщиков в библиотеке, вытолкали в гостиную, заставили занять места на диванах. Безоружным пришлось подчиниться – так советовал Алик, чтобы не злить вооруженных людей.
– Наверное, это был Миша, – тихо шепнул Юле Алик.
– Мишка? – переспросила шепотом она, почесывая нос и таким образом закрывая свой рот. – Мой друг?
– Угу. Мы договорились, что он придет с утра, но не пришел.
– И хорошо, что не пришел утром, сейчас бы сидел с нами, а у него жена вот-вот родит, девчонка совсем.
Щелоков возлежал в кресле, запрокинув голову и закрывая нос мокрым платком, который смочила Влада здесь же, плеснув на него водой из эксклюзивного кувшина абстрактной формы. Пока два налетчика убежали к окнам, дабы убедиться, что звонившие убрались восвояси (третий остался и держал всех на мушке), в гостиной тихо переговаривались заложники.