Дом ночи и цепей
Шрифт:
Столовая и находившийся справа от вестибюля парадный зал были тщательно прибраны. Но даже так их пространство наполняла атмосфера потускневшей былой роскоши. Картины на стенах потемнели, то, что было на них изображено, стало трудно различимым. Стены покрывали тончайшие паутинки трещин. Мальвейль мог стоять вечно. Он мог и разрушаться вечно.
Мы уже собирались подняться по лестнице, когда я вдруг остановился, услышав что-то странное.
– Здесь есть дети? – спросил я.
– Нет, мой лорд.
– Мне показалось, я слышал детский смех. А ты не слышал?
– Нет, мой лорд, - повторил Карофф. – В этом доме нет детей. Никто из слуг не приводит их сюда. Это не место
Он говорил с абсолютной убежденностью.
– Должно быть, мне просто показалось.
«Наверное, это всего лишь искаженное эхо», подумал я.
– Показать вам ваши апартаменты, мой лорд? – спросил Карофф.
Я кивнул, и мы стали подниматься по лестнице. Я обратил внимание, что деревянные ступени отлично отполированы. На затейливых узорчатых железных перилах не было пыли.
– Вы уже проделали впечатляющую работу, - сказал я.
Отовсюду в доме слышался приглушенный шум продолжавшейся работы слуг по превращению Мальвейля в функционирующую жилую резиденцию губернатора.
– Мы сосредоточились сначала на наиболее заметных или наиболее используемых участках, лорд-губернатор, - сказал Карофф. – Большая часть дома по-прежнему в сильно запущенном состоянии. Много комнат представляют собой, по сути, своего рода склады.
– Другими словами, они забиты всяким мусором?
– Да, а еще мебелью, коллекциями разнообразных предметов искусства и многим другим. Понадобятся годы, чтобы привести все это в порядок. Кроме того, там есть семейные архивы, мы не можем их касаться.
– Понятно. Элиана была здесь слишком недолго, чтобы исправить многое из того, что пришло в упадок при моем дяде…
Я упомянул имя Элианы почти случайно, и поспешил сменить тему:
– Насколько плохо шли дела при болезни Леонеля? – я имел некоторое представление об этом, работая с Кароффом во время своего регентства, но полагал, что полная картина была куда хуже того, что мне известно, а впоследствии стала еще хуже.
– Все было настолько плохо, насколько возможно, лорд-губернатор. Даже я многого не знал до смерти вашего дяди. В свои последние годы он редко выходил из своей спальни. Часто бывало, что он закрывал дом, не пуская туда никого, в том числе слуг.
– И даже вас не пускал?
– Да. Когда он умер, мы нашли его лишь спустя много дней.
Это была воистину скорбная мысль.
Никто из слуг, работавших в Мальвейле, не жил в его стенах. Даже управляющий Карофф жил в кордегардии, за пределами дома. Остальные же слуги все жили в Вальгаасте. Они приходили к воротам поместья на рассвете, и последние из них уходили обратно в город ночью. Так было уже многие поколения. Я сомневался, что кто-то знает ответ на вопрос, произошла ли эта традиция из уважения к частной жизни Штроков, или имела какую-то другую причину. Принимая во внимание часто довольно неспокойную историю моей семьи, я вполне мог представить, что в случае с Леонелем слуги в любом случае предпочли бы не оставаться в доме и хотя бы на время оказаться подальше от их безумного хозяина.
Я представил Леонеля, совсем одного в его огромном доме, бродившего по коридорам, словно призрак, и наконец умершего в полном одиночестве. О его смерти долго никто не знал – и никто не скорбел по нему.
А потом я невольно представил Элиану, тоже одну, поглощенную этой огромностью. Еще один призрак, потерянный в темных лабиринтах Мальвейля.
Она переехала в Мальвейль после смерти Леонеля. Я был ближайшим живым наследником Леонеля, и поместье стало нашим. Но я не мог вернуться со службы в Гвардии, чтобы принять пост губернатора, и глава правящего совета Вет Монфор успешно блокировала все попытки назначить Элиану регентом-губернатором
Это было слабое утешение. Но все-таки утешение.
Мы поднялись на второй этаж, где длинный коридор-галерея вел к персональным апартаментам. Стена была увешана портретами моих предков, почти скрытыми мраком. Зыбкие тени колыхались в пламени свечей. Окна в дальнем конце коридора едва пропускали свет пасмурного дня. Карофф привел меня к двери в восточном конце коридора, которая вела на еще одну лестницу. Теперь мы поднялись в одну из угловых башен, моя спальня располагалась на самом ее верху. Перед ее дверью железная лестница поднималась к люку, ведущему на крышу. Спальня занимала всю ширину башни. В стенах со всех четырех сторон были окна. В спальне было больше естественного света, чем я до сих пор видел во всем остальном доме, хотя стекла были толстые, старые и грязные. Вид, открывавшийся из окон на земли поместья, оказался довольно унылым. Вся местность вокруг была покрыта туманом.
Мебель тоже была старой, хотя и в хорошем состоянии. Центр комнаты занимала кровать с балдахином, и еще оставалось достаточно пространства для письменного стола в северо-восточном углу и пары глубоких кресел рядом с камином у западной стены. Пол покрывал роскошный ковер, сделанный в Донуме, в южном полушарии Солуса. На ковре была выткана история нашего мира и его вознесение к Свету Императора, исходившему из центра. Этот ковер стоил больше, чем все жилье, в котором жил я со своей семьей во время моего регентства.
Я посмотрел на кровать. После десятилетий сна на походных койках она казалась нелепо огромной.
И пустой.
– Это была комната моей жены? – спросил я.
– Да, мой лорд, - ответил Карофф. – Это традиционно комната хозяина поместья. Или вы желаете выбрать другую?
– Нет. Я просто хотел знать.
– Это не здесь она… - начал Карофф.
– Знаю, знаю. Спасибо, Карофф. Пока это все.
Карофф поклонился и вышел, оставив меня одного в комнате, которую я должен был разделять с Элианой. Я чувствовал ее близость, стоя здесь. И в то же время ее отсутствие было мучительно, словно клинок в груди.
– Прости, - сказал я вслух. Мой голос звучал приглушенно в мертвой тишине комнаты. – Мне очень тебя не хватает.
Тишина была тяжелой, словно обвинение.
Чувство вины следовало за мной, словно тень. Я подошел к южному окну и бросил взгляд на твердую землю внизу.
Я был снова спокоен и собран, когда Белзек везла меня по улицам Вальгааста к Залу Совета. Я прошел первое испытание из ожидавших меня по возвращении. Впереди ждало еще одно. Я не рассчитывал, что моя первая встреча с правящим советом пройдет гладко. Хотя это было еще не испытание. Я ожидал предстоящей схватки с нетерпением. Это было поле боя, на котором я намеревался победить. Я надеялся, что эта кампания заставит замолчать голоса мертвых, погибших на Клоструме. Настоящим испытанием будет встреча с Зандером. Он будет там.