Дом Павлова
Шрифт:
— Отлично. Возьмите человек пять да два ручных пулемета, — распорядился Авагимов. — А завтра подбросим еще.
В ту же ночь один из двух домов, на которые указал Елин, был занят. Два ручных пулемета, установленные на первом и втором этажах, давали возможность держать под обстрелом большую часть площади Девятого января.
Но пока противник себя ничем не проявлял. Воспользовавшись этим, люди стали устраиваться. Двое пулеметчиков следили за площадью, а остальные укрепляли амбразуры: кирпича под рукой вдоволь.
Ефрейтор
— Так будет помягче, товарищ младший лейтенант, — сказал ефрейтор, расстилая перед командиром свою находку. — Располагайтесь с комфортом.
— Тс-с! — шикнул Заболотный, на секунду оторвав глаза от площади.
Он не решился воспользоваться подарком. После тяжелого труда на траншее мучительно хотелось спать, и он знал: стоит только прилечь — никакая сила не подымет…
— Как бы этот комфорт дыркой в голове не обернулся… — процедил Заболотный, и продолжал внимательно вглядываться в темноту.
Остаток ночи прошел спокойно. Только изредка залетная пуля со свистом шлепалась о стену.
Перед рассветом Жуков позвонил Елину:
— Дом… — капитан чуть не сказал «Заболотного», — но удержался, — разбитый, тот, что слева, занят младшим лейтенантом Заболотным.
— Потери? — коротко спросил Елин.
— Обошлось, товарищ первый. Без потерь обошлось…
— Добро, — похвалил полковник. — Только с тем, зеленым, не канительтесь. В случае чего — доложите. «Закурим», как обещал…
Зеленое четырехэтажное здание, которое командир полка приказал Жукову занять, и есть тот самый дом облпотребсоюза по Пензенской улице № 61, навсегда вошедший в историю Сталинградской битвы как Дом Павлова.
От Павлова же командир батальона и узнал, что в подвалах этого дома обитают одни лишь гражданские.
Впервые сержант попал туда случайно, в короткий час относительного затишья. Как-то вечером, вскоре после того как дивизия переправилась, он вдвоем с товарищем проходил по разрушенной Пензенской улице.
— Гляди, совсем не тронуло! — указал Павлов на четырехэтажный дом; единственный уцелевший, он странно выглядел среди уличных развалин.
— Мабуть, счастье ему таке, — вяло проговорил шагавший рядом солдат по фамилии Неежсало.
— Зайдем? — предложил Павлов.
— Хай йому бис, — отказался тот. — Чого я там не бачив?..
— Может, печка топится, кашу сварим… У меня концентраты.
— Звидкы там та пичка, — не соглашался солдат. — Тилькы проваландаемось…
Павлов овсе же зашел. Справедливо
Сержанта стали расспрашивать о положении на фронте. Парнишка горящими глазами уставился на новенький автомат, который Павлов держал в руках, а худой дед с отвисшими усами все добивался: «Скоро ли ирода прогоните?»
— Скоро, папаша, скоро, — пообещал сержант.
Печь в подвале, к сожалению, не топилась.
— Да мы ее в один момент, — засуетилась молодая худенькая женщина.
Но Павлову не пришлось воспользоваться радушным гостеприимством. Надо торопиться в роту.
Кто же населял подвалы дома?
Эти люди появились здесь после трагического воскресенья, 23 августа 1942 года, когда гитлеровцы совершили первый массированный налет на Сталинград. Свыше шестисот бомбардировщиков, делая по нескольку заходов, обрушивали смертоносный груз на мирное население. Огромный город охватило пламя. Словно костры, пылали деревянные строения, рушились стены, целые кварталы превращались в развалины… Люди искали спасения в подвалах уцелевших многоэтажных зданий. Оставшиеся без крова уже не покидали места, где они укрылись. Бомбоубежища становились их новым жилищем.
В четырех просторных подвалах — в каждый из них вел отдельный ход — приютилось около тридцати человек: старики, женщины, дети. К тому времени, когда противник прорвался в город — уже прошло три недели после налета авиации, — обитатели подвала обжились. Общая беда объединила их.
Больше всего народу собралось в первом подвале. Там главенствовала большая семья фронтовика Макарова: его жена, худенькая бухгалтерша Зинаида Ивановна, двое детей, двое племянников-сирот, бабушка и высокий сухой дед с отвисшими седыми усами, которого все почтительно величали «Матвеич».
Дементий Матвеевич Караваев досыта навоевался за свою долгую жизнь. Еще юношей он отведал муштру царской армии — благодаря своему могучему росту он попал в гренадеры. Воевал в Порт-Артуре, кормил вшей в окопах всю германскую войну, а потом, уже не выпуская из рук винтовки, пошел в Красную Армию. В Сталинграде Караваев человек не случайный: в 1918 году он командовал батареей, оборонял красный Царицын, да так и остался здесь навсегда.
Матвеич умел определять на слух калибр разорвавшегося снаряда и тем снискал авторитет у обитателей подвала, особенно у мальчуганов — а их тут было пять или шесть. Ребята любили слушать воспоминания старого гренадера, и Матвеич не заставлял себя упрашивать. Рассказывать он умел.