Дом последней надежды
Шрифт:
И кожа. Он зажимал ей рот ладонью, и, приблизившись к самому лицу, смотрел, как она бьется… потом рука соскальзывала на горло. За горло держать было удобней. А в красноватых заплывших глазах его Иоко виделось лишь любопытство…
…плохо.
Очень плохо… если она не ошибается, то… наркотики? Вполне объясняет…
…Шину не знала?
Или знала слишком хорошо, поэтому… Дома она не усидит. Вряд ли она вообще туда отправилась… что бы я сделала на ее месте?
Спорить не стала бы точно.
Бессмысленно.
А вот уйти.
Затаиться.
И
— Идем, — велела я Бьорну, который покачивался, явно с трудом удерживая человеческую ипостась. И что-то подсказывало мне, что собственная охрана может быть опасной.
Везучие мы, однако.
Дом колдуна был темен.
Странно.
Он точно дома… или может… я постучала в дверь.
Тишина.
Темнота. И дверь не заперта. А Бьорн, отряхнувшись, потягивается.
Подбирается.
И окованную железом дубину перекладывает с левого плеча на правое. В том мне видится некое тайное предупреждение.
— Эй, есть тут кто…
…живой.
Глава 38
Пыль. Она забивает нос, заставляя чихать. Кружится… липнет… в прошлый мой визит пыли было много меньше. Ощущение, что здесь давно никто не живет…
Но вот где-то впереди вспыхивает огонек. Он заставляет темноту слегка отступить, выбеливая полупрозрачные ширмы. Изображенные на них чудовища оживают, и одно из них превращается в уродливую старуху. Ее глаза отсвечивают в темноте красным, а массивный нос движется, но старуха явно относится к роду человеческому…
Правда, Бьорн все равно ворчит.
И задвигает меня за спину.
— Чего надо, — голос старухи скрипуч, что старое дерево. А сама она… не так уж и стара. Да, отвратительна видом, но держится крепко, сжимая в одной руке фонарь, а в другой — посох. И сдается мне, она с превеликим удовольствием опустила бы этот посох мне на голову…
— Хозяин где?
Я заставляю себя выдержать взгляд.
А глаза-то ясные.
И с легкою безуминкой… мерещится, не иначе. Отсветы пламени так ложатся, что… старуха пожимает плечами и разворачивается. Идет она медленно и ногами шаркает слишком уж старательно, чтобы я и вправду поверила в этакую немощность.
Исиго был на террасе.
Сидел на обледеневших досках, покачивался слегка и пялился в темноту. Нас он заметил не сразу. А заметив, не узнал.
Да что тут…
— Фонарь оставь, — велела я старухе, которая собралась было раствориться в темноте. И та, проворчав что-то — что именно, я не разобрала — подчинилась. Фонарь был хорошим.
Новеньким.
Со стеклянным колпаком, который дробил свет солнечного камня, и тот ложился вокруг фонаря узором из бликов.
— Что с тобой? — спросила я и, наклонившись, коснулась лба мальчишки губами.
Горячий.
И влажный. Кожа бледная какая-то, отекшая с виду… да ему врач нужен и толковый и…
— Бьорн, ты знаешь, где здесь красный дом? Отправляйся и приведи лекаря… только побыстрее, пожалуйста…
Мой провожатый явно не желал уходить, но…
Мальчишка покачнулся и осел.
— Погоди. Отнеси его в дом… надо только комнату найти…
…почище.
Пыль была везде.
Серые клубки в углах. Паутина и тонкие нити-сталактиты, что свисали с потолка. Я смахнула их, а после долго отдирала от одежды. Груда тряпья вместо постели… и это грозный колдун?
— Иди, — я присела рядом с мальчишкой, который скрутился клубком и, обняв себя за живот, тихо стонал. — Скажи, что я прошу… что мне очень нужна помощь…
…это не магия.
Я бы увидела… наверное, увидела бы… как вижу бледную тень в его изголовье.
— Нет, — я погладила волосы, в которых запутались перышки, бледные и свалявшиеся, они казались мне еще одним симптомом болезни.
…какой?
Что-то заразное?
Нет, он бы понял или… или не болезнь?
Белая тень тоже склонилась, и мальчишка открыл глаза.
— Мама?
— Мама, — согласилась я.
— Мне больно…
— Потерпи, скоро станет легче…
…и надеюсь, потому что ему помогут… лекарь из страны Хинай… только вряд ли у него есть антибиотики. И скорую здесь не вызовешь, чтобы с мигалкой и реанимационным набором… и если что-то действительно серьезное…
— Ты не мама, — сознание его прояснилось.
— Прости.
— Ничего… я ее не помню совсем… я составил бумагу… у Юкико будет мальчик… мой сын… — он облизал пересохшие губы. — Я хотел сказать ей… потом… если что-то случится… брак по доверенности… ты отдашь мне ее?
— Отдам.
Он скривился, сдерживая стон.
— Она получит дом… и наследство… я написал наставнику… он проследит… не знаю, что со мной… болит живот…
Он не договорил, но дернулся, а в следующее мгновенье его вырвало.
Бурым.
И зеленым.
И запах такой, характерно-кисловатый, рвотных масс.
— Она не будет ни в чем нуждаться…
…кроме твоей заботы, к которой постепенно привыкла. И… думай, чтоб тебя… если не магия, то… болезнь? Аппендицит или панкеатит? Или еще что-то желудочно-кишечное, требующее вмешательства хирурга, а потому априори смертельное…
Нет.
Не похоже.
Он давно выглядел не лучшим образом и… я закрыла глаза, отрешаясь от происходящего. Я ведь знаю, если не все, то довольно многое…
Факты.
Он никогда не жаловался, но это ни о чем не говорит. Здесь вообще не принято жаловаться, и до недавнего времени эту привычку местных я полагала скорее достоинством.
Еще?
Он жил у нас и… ему явно стало лучше и намного… болезнь, если это болезнь, отступила… значит, маловероятно, что… аппендицит не развивается так долго и медленно. Дело в другом. Но я не врач, а потому сейчас гадаю по звездам. Бессмысленное занятие, но…