Дом с витражом

Щербакова Галина Николаевна

– Ну что тут у вас? – поинтересовалась она. – Слышу орут…

Зоя видела, что Максим держит пачку, и удовлетворенно кивнула.

– А то придумали, милицию вести. Ежели я продавщица, так мне надо руки вязать?

– Вы знаете, – принялась объяснять Оля, – случилось недоразумение. Игорь взял, чтоб посмеяться над нами… Вот! – Она подошла к Игорю и лбом ткнулась ему в свитер. – Так же все просто и ясно. Игорь, я дура, дура!

– Ваши дела, – сказала Зойка. – Хай будет так. Я только спросить хотела, насчет этой хаты с кем договариваться? На моем же дворе стоит.

– Вы ее покупаете? – живо спросил Максим, выступая вперед.

– А чего она стоит? – ответила

Зойка и ногой показала на провалившуюся в полу доску. – Она ж вся на ладан дышит… Ее спалить дешевле…

– Ну уж нет! Пусть стоит родная! – Оля видела, как положил Максим в карман деньги, как по-хозяйски он вдруг расположился, просто глава семьи, который берет на себя решение всех вопросов. – Пусть домик стоит. Мы в гости сюда приезжать будем. Картошку посадим…

Беспомощно, жалко заплакала Вера. Она плакала, уткнувшись лицом в вязаную накидку на подушках. Оля же думала о том, что время внутри нее как-то очень убыстрило свой бег. Она умчалась куда-то далеко-далеко, и ей даже плохо видно издалека, что это с ними со всеми делается. Но невозможно вернуться, потому что пружина спущена, и она удаляется, удаляется, удаляется… В общем, ей даже все равно, что с ними происходит. Они ей уже никто.

– Интересное кино, – хмыкнула Зоя. – Где ж тут для картошки место? Земля вся моя. Дед ваш у меня на дворе жил за спасибо… Я ж не Гитлер какой, чтоб старика гнать. В нем-то жизни было чуть… Вот и жалела… Вы ж его не брали… Так что хату эту по-хорошему отдавайте…

Оля вышла на улицу. Оказывается, уже было темно. Тучи бежали низкие, клочкастые. Им навстречу летела луна, и они проскакивали друг мимо друга, даже не успев поздороваться, и мчались, мчались в разные стороны.

Было тихо-тихо, только из носика старенького рукомойника время от времени звонко падала капля. Оля села на единственную приступочку, что вела во времянку. Она не знала, что села точно так же и на то же самое место, где любила сидеть ее бабушка. Что на этой приступочке ждалась она, Оля, а до нее Игорь и Вера. Что бабушка тысячу раз смотрела, как проскакивают друг мимо друга патлатые облака и луна, и у нее сжималось сердце от стремительности жизни. Вот уже и внуки у нее, а набылась ли она девушкой?

«А может, это грех – задавать такие вопросы? – думала бабушка. – Еще накличешь беду. Не надо Бога гневить, – говорила бабушка на этой приступочке. – Все у меня как у людей. И жениха с войны дождалась. И детей родила. И дом большой строим. Можно, конечно, и поменьше, но у Сени мечта. А мечту лучше осуществить. Для радости. Будут съезжаться дети и внуки, и не будет им тесно». Она мечтала, как испечет на самом длинном противне пирог с капустой и яичками, а края срежет. Чтоб никому не было обидно и всем досталась серединка… А можно сделать пирог и с яблоками. Внуки капусту могут не любить. Маленькие, глупые… Тогда пирог с яблоками… И тоже края срезать… Вообще, когда дом будет совсем готов, надо, чтоб дети приезжали часто… Хорошо бы завести такой порядок… На Веру, Надежду, Любовь – непременно. Все-таки это она хорошо придумала с именами. Сама – Любовь. Дочь – Надежда. И внучка – Вера. А когда родился сын, тоже хорошо придумалось. Владимир. Надежда и Владимир. Как у Ленина с Крупской. Когда же родился сынок у Володи, назвали Игорьком тоже неспроста. Думали и о будущем. Будет еще дочь – Ольга. Чтоб не абы как, а складненько, со смыслом.

Все эти мысли – откуда Оле знать про это? – тут, на приступочке, настигали бабушку. А может, было наоборот… Мысли просто жили в этом месте, а бабушка к ним приходила, пока не умерла, а сейчас к ним пришла Оля. И удивилась им.

Одна

мысль была совсем несуразная. «Хорошо бы умереть, чтоб не переживать то, что будет потом». Откуда Оле знать, что это была бабушкина мысль? Что пришла она к бабушке, когда уехали дети и стали редко писать и жизнь превратилась в какое-то унизительное ожидание коротких формальных строчек, а другого ничего не было. И она вдруг однажды поняла, что вот дети в Москве учатся, у нее на усадьбе дом строится, а вроде и нет смысла жить… И так ей стало на этой приступочке страшно, что пришлось сделать раствор и хорошо процементировать погреб, чтоб потом рухнуть от бессилия на постель и не думать. Мысль о ненужности жизни привязалась. Очень хотелось, чтоб кто-нибудь ее опроверг. Она даже закинула на этот счет удочку.

– А что, Сеня, – сказала она, – вот дети, считай, на ногах, мы вроде уже и без надобности? Ну скажи, зачем я?

Сеня, как всегда, или с проектом дома возится, или уже непосредственно его осуществляет в деле.

– Ты это про что? – не понимал он. – Как это зачем? Детям мы еще долго будем нужны…

Но она знала – не нужны. На словах и для денег, конечно, да, а по сути… Взять, к примеру, Надю… Вся она такая нервная, неспокойная. Приедет на каникулы и все что-то читает, читает…

– Доченька, посиди со мной, поговори…

– Ну что тебе, мама, что? О чем говорить? – Все в этом вопросе: и что не о чем говорить, и чтоб не приставала, и что надоела… Еще хуже бывало, когда Надя делала над собой усилие и разговаривала.

– Смотри, доченька, я повительку в землю ткнула без расчета, а она как занялась… Затянула все окошко… Хорошая какая повителька… А помидорная рассада – никуда! Ничего на ней не завяжется, вот увидишь… Сплошное будылье… А…

– Ой, мама! Хватит про растения… Ты как начнешь одно и то же… Просто удивительно! Хоть бы ты чем поинтересовалась… Почитай вот роман… «Семья Буссардель». Я тебе советую.

– Доченька, обязательно прочту… Ты же знаешь, я люблю читать…

– Вот и читай. А то у меня ощущение, что ты совсем не развиваешься… Папа по сравнению с тобой много больше успевает…

– Он же мужчина, доченька, ему положено…

– Как тебе не стыдно! При чем тут пол? Женщина не уступит ни одному мужчине в развитии… Если, конечно, захочет… Ты просто ничем не интересуешься… Повительки, рассады…

Пугала ее Надя. Боялась в ее присутствии посидеть, дочь тут же это замечала.

– Мама! Да займись чем-нибудь, нельзя же тупо смотреть перед собой. Ты читала «Не хлебом единым»?

«Значит, я так плохо живу, – думала мать, – что со стороны это просто в глаза бросается». Смотрела на других – вроде так же живут. Копаются в огороде, солят, маринуют, кормят кур и поросенка.

– Зачем вы его держите? – возмущалась Надя. – Что, нельзя в магазине мясо купить?

Приезжал Володя – все было иначе, но утешения, что живет она не зря, тоже не было.

– Эх вы! – говорил он им. – К вашему возрасту умные люди уже преодолевают материальные проблемы. И начинают процесс трудового накопления…

– Мы ж еще не отстроились, сынок… Папа хочет как лучше… На веранде будем ставить этот самый… Ну как его? Не могу упомнить…

– Витраж… Дом, конечно, хорошо. Но ты бы купила себе осеннее пальто… Сколько твоему лет? Я сколько тебя помню…

– Да ты что, сынок! Хорошее еще пальто… Я его в прошлом году только перелицевала… Драп-то из старых… Не химический…

– Прислала бы деньги, я купил бы тебе в Москве…

– Глупости! Хорошее у меня пальто… Теплое… До декабря ношу…

– Следи за собой… Тебе не сто лет…