Дом у озера Мистик
Шрифт:
— Ах, пап…
Энни почувствовала, что, если она попытается сказать еще хоть одно слово, она расплачется.
— Отец… он учит своего ребенка быть ответственным и надежным, а мать… мать учит его мечтать и тянуться к звездам. По крайней мере, этому бы тебя учила Сара. А я? Что старый необразованный рабочий с лесопилки, вроде меня, может знать о мечтах и перспективах? — Хэнк вздохнул. Когда он посмотрел на Энни, в его глазах блестели слезы. — Ох, Энни Вирджиния, как бы я хотел, чтобы все можно было переиграть.
Энни
— Папа, я люблю тебя.
Когда она отстранилась, оказалось, что тушь с ее ресниц потекла по щекам. Энни усмехнулась:
— Я, наверное, сейчас выгляжу, как персонаж из «Шоу ужасов». Пойду-ка я в ванную, приведу себя в порядок.
И она поспешила через кухню в ванную. Когда она проходила мимо Терри и Натали, втыкавших свечки в торт, Натали посмотрела на нее:
— Мама, ты в порядке?
Энни кивнула:
— Да, просто что-то с тушью для ресниц.
— Папа еще не приехал?
— Нет. Я позвоню ему в машину, он, наверное, уже рядом.
Терри бросила на Энни вопрошающий взгляд поверх головы Натали. В ответ Энни лишь беспомощно пожала плечами. Потом подошла к телефону и набрала сотовый номер Блейка. Не было даже звонка, сразу произошло переключение на голосовую почту. Энни в недоумении повернулась к Натали и Терри:
— Его нет в машине.
Они подождали Блейка еще минут сорок, потом решили праздновать без него и сели за стол. Чтобы скрыть неловкость и огорчение, все разговаривали слишком оживленно, но не замечать пустой стул во главе стола было невозможно.
На протяжении всего ужина Энни сохраняла на лице радостную улыбку. Терри развлекала всех забавными историями о мыльных операх и актерах, снимающихся в них, пока все не начинали смеяться.
После ужина они сели перед камином и стали открывать и смотреть подарки.
В десять вечера Терри отправилась домой. Прощаясь, она крепко обняла Натали, потом взяла Энни за руку. Они вместе направились к входной двери, и Терри яростно прошептала:
— Он просто говнюк…
Отвечать не было необходимости. Энни обняла подругу, попрощалась и вернулась в гостиную. Хэнк сразу же встал.
— Я, пожалуй, пойду лягу. Старикам нужно ложиться пораньше. — Он обнял внучку и поцеловал ее в щеку: — С днем рождения, дорогая!
Выпрямившись, он бросил многозначительный взгляд на Энни и вышел из комнаты.
— Мне очень жаль, Нана, что все так вышло, — огорченно проговорила Энни. — Если б я только могла что-то изменить!
— Я не знаю, ну почему я все время жду, что он изменится?! Все жду и жду…
— Он тебя любит. Просто…
Энни не нашла слов, она повторяла эту фразу столько раз, что в этот вечер слова просто застревали у нее в горле, и она уже не могла даже притворяться, что сама верит в них.
Натали с жаром воскликнула:
— Да что хорошего от такой любви?
Этот крик души задел все еще не зажившую рану в сердце Энни.
— Натали, это его потеря, его беда.
Глаза Натали стали медленно наполняться слезами.
— Мама, знаешь, когда я была маленькой, я притворялась, что он не мой настоящий папа.
— Что ты говоришь, доченька?!
— Я не понимаю, почему ты с ним остаешься?
Энни вздохнула. Она была не готова к этому разговору, во всяком случае сегодня вечером.
— Дорогая, ты еще очень молода и нетерпелива, у тебя горячий характер. Когда-нибудь ты меня поймешь. Обязанности и обязательства накапливаются со временем и связывают людей. И делаешь то, что нужно для твоих близких, о которых надо заботиться.
Натали фыркнула:
— Мама, может, я молодая и горячая, но ты наивная. Ты всегда была такой. Иногда мне кажется, что из нас двоих взрослая — я. Ты всегда думаешь, что все устроится к лучшему.
— Это я раньше так думала, а сейчас уже не так в этом уверена.
Натали пристально посмотрела на мать.
— Мама, видела бы ты себя прошлой весной. Ты казалась тогда такой счастливой. Теперь я знаю почему. Потому что рядом с тобой не было отца, и он не заставлял тебя вскакивать и бросаться исполнять его прихоти всякий раз, когда он входит в комнату.
Энни так опешила, что не сразу смогла заговорить.
— Так вот какой ты меня видишь? — с обидой в голосе наконец произнесла Энни.
— Мама, я вижу тебя такой, какая ты есть. Я вижу человека, который любит всем сердцем и делает все, чтобы мы были счастливы. Но прошлой весной ты сама была счастливой, что-то сделало счастливой тебя.
Энни торопливо отвернулась, чтобы Натали не заметила в ее глазах слезы.
— Расскажи мне про Иззи. Я уверена, что это ты ее вылечила.
— Иззи… — Энни знала, что, позволяя себе вспоминать, открывает дверь для собственной боли, но это ее не остановило. Ее мысли унеслись в сад, к чахлым, еле живым ромашкам и маленькой руке в черной перчатке. — Ах, Натали, она особенная. Ты бы ее полюбила.
— А как насчет него?
Энни медленно повернулась к дочери:
— Кого?
— Отца Иззи.
— Он мой старый друг еще со школьных лет. — Энни сама слышала, как изменился ее голос. Но, даже отдавая себе отчет в том, как опасно устремляться в воспоминания, она ничего не могла с собой поделать. Она улыбнулась. — Он был первым мальчиком, с которым я поцеловалась.
— Мама, вот опять!
Энни нахмурилась:
— Что — опять?
— Твой голос. Он так звучал, когда я была в Лондоне. Так отец Иззи — часть того, что делало тебя счастливой?