Дом в ноябре
Шрифт:
Кроме мучительного осознания полного поражения.
Подобно падающему сквозь тьму, Мэллори потянулся, нащупывая контакт – хоть с какой-нибудь точкой отсчёта, связанной с ним.
И ощутил намёк на текстуру, впечатление структуры, похожей на древесные волокна. Попытка надавить на волокна встретила тотальное сопротивление; но если ему удастся переориентировать себя, оказаться параллельно направлению слоёв тормозящего поля. Изо всех оставшихся сил Мэллори сделал выпад – и вывалился в ревущую какофонию видений, запахов, звуков, прикосновений: перемешанный калейдоскоп многопорядковых чувственных впечатлений,
Он мог воспринимать огромное пульсирующее свечение, раскинувшееся от зенита до надира, кишащее группами мельтешащих точек ярко-белого цвета и других группок, поменьше, но разных цветов, лениво копошащихся в отдалении от ядра скопления.
В потоках и всплеске чистой энергии, окружавших его, он уловил эволюционирующую схему взаимосвязанной сложности, неумолимо развивающуюся, стремясь к полному совершенству. Как водитель на многополосной автостраде он оценил меняющийся и маневрирующий поток смешанных сил, чётко выполняющих всё усложняющуюся задачу поддержки возрастающего потребления энергии Моуном.
Он ощутил грандиозные энергии, текущие здесь, увидел, как они опираются на поддерживающую структуру, обеспечиваемую меньшими ментальными полями вспомогательных созданий Моуна; распознал огромный интеллектуальный потенциал, создаваемый взаимосвязью мозгов послабее, объединённых в супермозг, возможности которого превышали простую сумму возможностей составляющих его частей.
Он сканировал наименьшие, самые тусклые индивидуальные наборы мыслей, что можно было выделить из совокупности, и узнал в них скованные, контролируемые разумы рабочих-людей. По сравнению с концентрированным сиянием нелюдей, они выглядели рассеянными и дезориентированными.
Распряжёнными.
В момент, когда концепция сформировалась в уме, он уже знал, что делать.
Глава 9
Мэллори представил перед мысленным взором своё физическое тело, лежащее на полу из питающих клеток уже мёртвое или умирающее; ему понадобилось значительное усилие, чтобы переориентировать своё мышление с учётом ограниченных размеров физического мозга, органического тела, пройти назад по цепочке непрочных связей, соединяющих его с неуклюжей плотью, и собрать себя вновь, в соответствии со своей материально-энергетической оболочкой. Момент давления, сжатия…
Боль накрыла его, столь сильная, будто он погрузился в ковш расплавленного металла. Лёгкие распёрло, сердце конвульсивно дёрнулось. Руки, казалось, увеличились в размерах и онемели, конечности налились свинцом, зрение было размытым и нечётким. Мало-помалу к его измученному телу вернулась нормальная чувствительность.
Отдышавшись полминуты – глубокими, захлёбывающимися вдохами, будто он только что пробежал целую милю во весь опор, он смог перевернуться и сесть. Наручные часы сообщали, что без сознания он пробыл всего-то около трёх минут.
Стрэнг распластался на полу в шести футах от него в зеленоватой слизи, всё ещё вытекавшей из трубопровода. Мэллори коснулся его разума; лишь слабое рассеянное свечение свидетельствовало об исчезающей остаточной жизнеспособности отдельных клеток. Он прикоснулся к потухшему эго-центру, направляя энергию в него. Спустя мгновение он ощутил слабый отклик. Он упорно продолжал действовать, чувствуя, как разум оживает под его касаниями. В тоже время он расширил связь между разумами, шаг за шагом выстраивая однозначное соответствие, соединяя своё ментальное поле с ментальным полем Стрэнга. В словах теперь не было необходимости. В момент контакта разум Стрэнга был поглощён мгновенным образом происходящего в динамике, отправленном Мэллори. С той же быстротой, с которой жидкость принимает форму сосуда, разумы Стрэнга и Мэллори взаимно проникли друг в друга, пришли в равновесие и стали единым целым.
Результат ошеломлял – словно прожектор, вспыхнувший в тёмной комнате. Мэллори одновременно, на нескольких уровнях, осознавал множество форм, взаимосвязей и энтропийных потоков, сплетающих сеть, охватывающую пространственно-временной локус его существования; тщательно выверенный набор взаимных связей, составляющих Моун; своё собственное вторжение в грандиозный план, возможные потенциальные последствия, заложенные в неорганизованном танце беспорядочных энергий, трепещущих на периферии центральной матрицы реальности.
Мгновенной инстинктивной реакцией он расширил свою новообретённую чувствительность на сопредельное поле разума, пробрался через мешающие слои контроля к внутреннему эго-ядру…
Знание самоощущения женщины затопило его разум, все воспоминания и грани человеческого существования слились в единый многопорядковый гештальт. На мгновение он почувствовал её оцепенение при незнакомом прикосновении, вторгающемся в её личность, начало вспышки атавистического страха, затем он отклонил в сторону её слабый я-утверждающий рефлекс, добавив вычислительно-концептуализирующую схему её разума к дуалистическому сознанию Мэллори/Стрэнга.
Ясности стало больше, в фокус зрения попала вечно расширяющаяся, вечно свивающаяся структура разума. С новой уверенностью, соединённый разум в быстрой последовательности коснулся полудюжины мозгов, добавляя их мощь к растущей сложности. Седьмой разум лопнул как пузырь, его краски потухли, распались, исчезли. Сверхразум Мэллори тянулся дальше, добавились ещё двое, десятый отчаянно сопротивлялся, сражаясь словно утопающий против глубины. В нетерпении новорождённое мыслесущество, которое было Мэллори, преодолело хрупкую оборону, поглотило центральный мыслительный узел.
Он остановился, оценивая своё новое самосознание, ощущая, как его возможности уже стократно превосходят мощь вычислительной машины. В первый раз он оказался в состоянии осмыслить полноту структуры разума Моуна и себя самого в соотношении с ним. Шок от увиденного потряс его до основания.
Господи Боже, да я щепка в водопаде, по сравнению с этим… Мысль мелькнула и пропала в непосредственности его реакции. Он атаковал по всем фронтам, прибираясь в закостенелых человеческих разумах, вышелушивая их эго, как голодный вышелушивает устрицы, с несусветной поспешностью возводя защитные мыслеструктуры. Он чувствовал лишь отдалённый укол боли – призрачное эхо забытых эмоций, когда он распознал личности тех, кого он поглотил последними: Джил… Рэнди… Мария.