Дом яростных крыльев
Шрифт:
— Есть ли на нём раны от ваших когтей, Морргот?
— Нет, Лазарус, — его слова звучат так ясно, словно он произнёс их вслух, но Лор не может…
Подождите… Лазарус?
Я отрываю глаза от фиолетовых век Фибуса и смотрю на пару ног, одетых в чёрную кожу. Я прохожусь взглядом по ногам в сторону подтянутых бёдер и торса, который виднеется из-под тёмной кирасы и железных наплечников. В сторону точеной шеи, такой же жилистой и твёрдой, как и всё остальное тело этого мужчины. К лицу и глазам, которые светятся цветом самого тёмного золота, и к волосам, таким чёрным,
У меня в ушах начинает звенеть, а в венах появляется покалывание. Я уже видела Лора в своём видении, а затем во сне, но всё же мужчина, который возвышается надо мной и Фибусом, кажется мне абсолютным незнакомцем.
— Лор?
— 'Alo, Фэллон.
— Чёрт побери, я попал в небесное царство, — голос Фибуса заставляет меня перевести взгляд с человеческого воплощения Короля воронов на раскрывшиеся зелёные глаза фейри.
Я улыбаюсь, и по моим щекам текут слёзы.
— Нет, Фибс. Нет, ты очень даже жив.
— Ты точно в этом уверена, Капелька, потому что…
Он переводит внимание на Лора, который всё еще смотрит на меня, как будто это я только что перевоплотилась.
— Ой. А это ещё за что, Сиб?
— Вот видишь? Ты жив. И прямо сейчас пялишься на одного из монархов Люса, — добавляет она себе под нос.
Фибус моргает, но его шок быстро проходит, и он издает шипение, когда Лазарус начинает лечить его с помощью одного из своих магических кристаллов.
Я не двигаюсь с места, но мои глаза перемещаются с Фибуса обратно на Лора, чьи тёмно-розовые губы произносят незнакомые слова, которые звучат почти как заклинание:
— Tach ahd a’feithahm thu, mo Chr'each.
— Что он говорит? — спрашивает меня Сиб.
— Не знаю. Я не говорю на языке воронов.
Он поворачивает лицо к морю и продолжает выкрикивать те же самые слова, снова и снова: «Tock add a faytham thoo, mo kreyock».
Мурашки начинают бежать по моей коже, когда его слова поднимаются воздух, срываются со скалы и распространяются по морю.
Камни у меня под ногами начинают дрожать, море покрывается пеной, а небо гудит.
Лор повторяет своё заклинание низким и густым голосом, его чёрные ресницы опущены. Он как будто молится, а может быть так оно и есть. Он провёл двадцать лет в заточении и муках, вдали от своего народа, в полной беспомощности, а до этого — ещё пять веков. Я не могу даже представить глубину его одиночества, боли, страха и гнева.
На его месте, я бы стёрла с лица земли этот мир вместе со всеми фейри.
Когда он обращает на меня свои глаза, в радужках которых отражается закат, я резко вдыхаю. Его глаза горят, прожигая путь к моим ничего не подозревающим глазам. Скалы неожиданно исчезают, и я снова оказываюсь в той комнате с моим отцом и какой-то женщиной, которую я никогда раньше не видела. Её глаза опущены вниз на слегка округлившийся живот, который она постоянно поглаживает. Как я понимаю, она беременна.
«Тебе надо уходить сегодня же, Зендайя», — чей-то голос вырывается из клубов чёрного дыма, которые расплетаются и принимают форму гигантского ворона.
Несмотря на то, что
«Теперь, когда Юстус знает, что ты носишь того, кто снимет заклятие, ты будешь в безопасности только в Шаббе».
«Что если… Что если они им удастся укрепить магическую защиту? Что если я не смогу вер…», — её голос срывается, и с полных губ слетают рыдания, которые сотрясают копну её темно-каштановых волос, струящихся по её спине до самой талии.
Мой отец направляется в сторону этой растерянной женщины, и хотя его плечи расправлены, его тёмные глаза выглядят красными по краям, словно он долго моргал, борясь со слезами. Он заключает Зендайю в крепкие объятия и целует её в макушку.
Я смотрю на призрачного Лора. Зачем он показывает мне это видение? Чтобы доказать, что мой отец умеет сострадать?
Когда я поворачиваюсь обратно, я вижу, что глаза женщины смотрят на меня, и моё сердце… моё сердце останавливается, потому что их радужки — ярко розового цвета. Она из Шаббе. Эта женщина, плачущая в объятиях моего отца — из Шаббе.
Кахол приподнимает руку, и костяшками пальцев стирает слезу с блестящих щёк женщины. А затем он обхватывает её лицо руками и прижимается лбом к её лбу. Его губы произносят слова на языке, который я никогда не слышала, но понимаю.
«Дайа, любовь моя, наша дочь достигнет невероятных высот. Бронвен видела это. Наша маленькая капелька выживет».
Когда их губы встречаются, видение исчезает.
А, может быть, я сама заставляю его исчезнуть.
Раз за разом, мою спину обдаёт холодом. Мои зубы стучат. Грудь сотрясается от учащённого пульса. Несмотря на то, что голубой горизонт наполнен шумом и движением, мои мысли не покидает видение Лора. Оно всё проигрывается и проигрывается у меня в голове, и я как будто схожу с ума.
Я высвобождаю руку из руки Сиб и прижимаю пальцы ко лбу.
— Я не понимаю.
Может быть, женщина из Шаббе потеряла своего ребёнка, а затем отец зачал ещё одного вместе с моей матерью, и в итоге тоже назвал его Капелькой? Этот мир окончательно обезумел.
«Тот ребёнок выжил, Фэллон».
Глаза Лора такие же тёмные, как и чёрная подводка вокруг них.
«У меня есть единокровная сестра?»
«Нет».
«То есть…»
Мои брови изгибаются, приподнимаются, снова изгибаются. Неужели Лор хочет сказать… Он хочет…
— Бабушка видела, как я родилась. Она видела меня.
О, Боги. Я отшатываюсь. Я подменыш!
Лор не поправляет меня, а это значит… Я подношу ладонь к своему рту, чтобы подавить крик.
Марко был прав. Моя мать из Шаббе. Из Шаббе!
Мама страдала не потому, что потеряла любовь всей своей жизни или кончики ушей. Она страдала, потому что кто-то украл её ребенка и заменил его на… меня. Гнев наполняет мою грудь, уничтожив остатки возбуждения из-за того, что я сегодня совершила.