Дом за поселком (сборник)
Шрифт:
Наташа все прощала. Она понимала, что творчество – основной инстинкт Павлика, а все остальное вторично. Лично я считаю иначе, но речь не обо мне.
Родилась девочка, очень смешная, курносая. Павлик увидел ее и сказал:
– Это не ребенок, а какая-то кипса.
Так и стали называть девочку – Кипса. Прозвище закрепилось за ней, и никто уже не помнил, какое имя в документах.
В документах решили записать – Вероника. Наталье очень нравилось это редкое имя. Павлик пошел в загс, но по дороге забыл имя. Не возвращаться же обратно. Он дошел до загса и сказал, чтобы записали –
Материнское молоко было плохое в результате скудного питания. Кипса не наедалась и орала с утра до вечера изо дня в день. Холод в доме такой, что лопались струны рояля.
Павлик не переносил детского крика. Он мешал ему сосредоточиться. Не могло быть и речи, чтобы отец хоть пять минут подержал ребенка на руках или погулял с ним. Все ложилось на плечи бедной Наташи. Она не спала ночами и днем не могла отдохнуть. А Павлик пребывал в своих поэтических эмпиреях. Он был с ног до головы поэт. Работал запойно, и ему было совершенно все равно, что творится вокруг. Он шкафом отгородил себе место в общей комнате, получился закуток. А в закутке: стол, диван, над диваном его портрет работы Завадского. Он мог целыми днями не есть, ночами не спать. Весь уходил в свои строчки.
Не всякая жена выдержит такого мужа, но Наташе даже в голову не приходило попросить Павлика сходить в магазин или подмести пол. Все на ней. Бедная Наташа верила, что дочка подрастет и можно будет вернуться в студию и продолжить свою актерскую карьеру. Эта вера, как огонек в ночи, поддерживала и обнадеживала молодую измученную Наташу.
Кипсе исполнилось два года. Она начала ходить. Перестала орать беспрестанно. Стало значительно легче, и Наталья решила вернуться в театр.
Она принялась готовить пантомиму вместе с Рубеном Симоновым. Планировала показать ее Вахтангову.
Театр собирался в гастрольную поездку за границу: Берлин, Париж. Наталья надеялась поехать вместе со всеми. Это было вполне реально. Как вдруг… Это роковое «вдруг» вторгалось в ее жизнь в самые неподходящие моменты.
Оказалось, что она опять беременна. Это значило, что впереди роды, кормление и заточение в четырех стенах. И никакого театра, никаких гастролей, все радости жизни – мимо. Счастье утекало, как дым в трубу.
Наташа не хотела рожать, умоляла врачей сделать аборт, но время было упущено. Пришлось оставить ребенка.
Павлик уехал с театром без жены. Было бы странно, если бы он захотел разделить ее участь. Эгоцентризм талантливых людей не имеет предела. А может быть, талант ни при чем. Просто это характер Павлика, который ничего себе не запрещал. Этакий анфан террибль (ужасный ребенок).
Павлик уехал, оставив беременную плачущую жену. Но это не все. В поездке он позволил себе влюбиться в молодую прехорошенькую артистку Зою Бажанову. Ее только что приняли в театр. У Зои была особенность: разные глаза – один серый, другой карий. Оригинально.
Павлику поднадоела постоянно беременная и постоянно подавленная жена. Он кинулся в прозрачные воды новой любви.
«Ему всю жизнь были нужны впечатления, – вспоминает Наталья Николаевна. – Все время надо было быть в кого-то влюбленным. Что же делать? Он такой был…»
Я считаю: когда мужчина, будучи женатым, шарит глазами по сторонам, он обязательно кого-нибудь нашарит. Наталья Николаевна объясняла это поведение творческой натурой, а я называю это иначе: безответственность. Церковь предлагает в таких случаях воздержание. Но зачем воздерживаться, когда можно этого не делать? Вот Павлик и не делал. Шел на поводу у своих страстей.
Театр вернулся из поездки. Для Наташи начался кошмар. Зоя звонила по ночам, кричала, что покончит с собой, если Павлик сейчас же, сию минуту не предстанет перед ее очами. Он убегал из дома. Наталья рыдала. На другой день Павлик возвращался, клялся, что больше такого не повторится, но все повторялось, и кончилось тем, что Павел ушел из семьи.
Получив Павла в полном объеме, Зоя почувствовала угрызения совести и написала Наташе покаянное письмо. Дескать, она не имеет права отнимать отца у детей и поэтому отказывается от собственных детей. Она никогда не станет рожать, и все отцовские чувства Павлика будут принадлежать сыну и дочке – Кипсе и Володе.
Может быть, Зое искренне захотелось заплатить за моральный ущерб брошенной жены, а может – просто лицемерие: не могла рожать и сделала вид, что принесла себя в жертву.
Так или иначе, Зоя получила мужа. Она его обожала, баловала. Все ее нереализованные материнские чувства обрушились на Павлика. Зоя любовалась его красотой, которой не было. Обаяние было. Это правда.
Вся дальнейшая жизнь Наташи – это дети и заработок. Надо было тащить детей: поднимать, учить, кормить, воспитывать. Тут не до себя. Еще недавно – красавица и умница, помещичья дочь, жила как брошенка, без мужской поддержки, без ласки. Только труд и самопожертвование.
Кипса все время рисовала, прирожденная художница. У Володи прорезался математический талант. Когда-то Наташа не хотела рожать, а мальчик получился очень удачный: талантливый, красивый, добрый. Наталья Николаевна любила его нечеловеческой любовью. А может, как раз человеческой.
Началась война. Володе исполнилось восемнадцать лет. Его сразу призвали. Послали в военное училище в Алма-Ату.
Наталья Николаевна отправилась в эвакуацию в Ташкент. Надеялась, что из Ташкента будет легче перебраться к сыну в Алма-Ату. Но не получилось.
Накануне войны двадцатилетняя Кипса вышла замуж и родила мальчика Андрея. Надо было помочь дочери.
Условия жизни – ужасающие: жара, отсутствие денег. Павлик, как всегда, был занят собой, разъезжал с театральной бригадой по фронтам. Он мало думал о том, что вне поэзии. А его бывшая жена, дочь и внук были как раз вне поэзии.
Все-таки Наталье Николаевне удалось увидеть сына, когда он ехал на фронт. Один-единственный раз, на перроне вокзала.
Володе присвоили звание младшего лейтенанта. Он стоял юный, в новенькой форме. Все время успокаивал: