Дом
Шрифт:
Сторми начисто забыл об этом. Заглянув в чулан, он увидел там скелет своего дедушки, сидящий в кресле-каталке. Кости были совершенно чистые, если не считать клочка высушенной кожи с волосами на левой стороне черепа, и этот образ показался Сторми смутно знакомым, разбудил воспоминания. Неужели это произошло в действительности? Или же все ему просто приснилось?
Бойня.
Это было в кино?
Нет, в кино все было более тонко, более сглажено. Ничего откровенного, ничего неприкрытого, ничего вопиюще жестокого.
Возможно,
Сторми перевел взгляд на мать.
– Чудовище из костей, – повторила та, уставившись на скелет своего отца, обращаясь не столько к сыну, сколько к себе самой.
Поразительно, какую значительную часть своей памяти он запер! Фильм и близко не передал царившего в доме безумия, пугающей иррациональности происходящего. И вот теперь к нему возвращались воспоминания о том, каково было жить здесь. Причем не только широкие мазки, но и мельчайшие подробности, не только сами события, но и чувства, которые они в нем порождали.
Только теперь Сторми понял, почему так люто ненавидел жить здесь.
И почему единственный отпуск, проведенный всей семьей – поездка в Нью-Мексико, – произвел на него такое большое впечатление, стал таким важным.
Схватив его за плечо, мать указала на скелет.
– Это чудовище, – сказала она. – Чудовище из костей.
– Ага.
Стряхнув с себя ее руку, Сторми устремил взгляд в глубь узкого коридора.
Из отцовского кабинета уже слышался нетерпеливый крик, и Сторми поспешил туда, раздвинув деревянные двери, выходящие в коридор.
– Биллингхэм! – кричал его отец. – Мне нужен нож и пакет ватных тампонов… – Увидев Сторми, он умолк и, нахмурившись, смерил его взглядом. – Тебя я не звал. Мне нужен Биллингхэм.
– Извини, – растерянно пробормотал Сторми.
– Биллингхэм! – снова рявкнул отец. Подождал немного. – Биллингхэм!
Однако дворецкий не спешил являться на зов.
Оглянувшись, Сторми увидел пустой коридор. На его памяти еще не было такого, чтобы Биллингхэм не выполнил распоряжение отца, чтобы его приходилось звать дважды. Сторми увидел в этом то, что настоящее вторглось в прошлое. То, что произошло с дворецким того Дома, где он находился вместе с Нортоном, Марком, Дэниелом и Лори, то, что обусловило его отсутствие в течение последних двух дней, повлияло и на жизнь в этом Доме.
Это являлось красноречивым свидетельством, что дворецкого нет в живых.
Сторми не на шутку встревожился. Подобно своим товарищам по несчастью, он вначале полагал, что дворецкий и девочка сообщники, действующие заодно. Однако хотя оба были тесно и неразрывно связаны с Домами, теперь Сторми видел в них противников, противоборствующие силы, и мысль о том, что дворецкий мертв, что девочка теперь вольна делать все, что заблагорассудится, что ее никто не остановит, напугала его до глубины души.
У него за спиной открылась дверь, и он обернулся, в надежде на то, что это Биллингхэм, молясь об этом, – однако это была его бабушка, которая вышла нетвердой походкой из туалета, опираясь на трость с костяной ручкой.
– Привет, бабушка! – воскликнул Сторми, но
– Биллингхэм! – снова проревел отец.
Повернувшись к нему, Сторми обвел взглядом кабинет. В детстве его редко приглашали сюда, а отец внушал ему такой страх, что он никогда не заходил к нему сам, по собственной инициативе. И вот теперь Сторми увидел, что одну стену целиком занимают книжные шкафы от пола до потолка. Большое окно напротив выходило на сад. За письменным столом стояли два одинаковых кожаных кресла. Две тумбочки из темного дерева. Пальма в горшке.
И кукла.
У Сторми перехватило дыхание. Кукла лежала на полу прямо позади отца, словно тот бросил ее туда. Она лежала вниз головой, но широко раскрытые белые глаза пристально смотрели на Сторми, и пугающая перевернутая улыбка, казалось, была предназначена исключительно ему одному. Сторми не мог сказать, почему сразу же не заметил фигурку, и в голову пришла мысль, что отец прятал ее, держал за спиной.
Он посмотрел отцу в глаза, и старик поспешно с виноватым видом отвел взгляд.
Теперь Сторми понимал, что произошло в этом Доме, хотя в детстве он ни о чем не догадывался. Его родители не устояли перед соблазном. Оба. Дониэлла совратила их, заставив забыть о своей ответственности, своих обязанностях. И это падение произошло на глазах у бдительного, но наивного и ничего не понимающего Биллингхэма. Это повлияло на отношение родителей со Сторми, их родным сыном, возвело между ними непреодолимую преграду, остававшуюся до конца их жизни, и то обстоятельство, что они не устояли перед девочкой, с такой легкостью позволили ей манипулировать ими, привело к тому, что он отстранился от них. Тогда Сторми не смог бы выразить это словами, но он уже читал знаки, подсознательно, интуитивно, и именно поэтому у него никогда не было к родителям никакого уважения. Он робел перед ними, боялся их, но не уважал.
И вот почему в конце концов он ушел из дома и отправился на Запад.
Однако он изменился за эти годы. Повзрослел и теперь уже не был тем робким, неуверенным ребенком, которого легко подавить, легко запугать. Он вернулся в Дом, к своим родителям, новым человеком, взрослым мужчиной, успешным бизнесменом и предпринимателем, и его не принудят к покорности ни грубые окрики отца, ни требования матери.
Быть может, ему представилась возможность исправить ошибки прошлого. Быть может, его возвратили сюда, чтобы он как можно раньше остановил девочку, прежде чем та успела сотворить настоящее зло. Поставить перед ней заслон…
Какой бы ни была причина, каким бы ни был мотив, Сторми чувствовал возможность что-то изменить, сделать по-другому, и не собирался эту возможность упускать. Войдя в кабинет, он наклонился и поднял куклу с пола.
– Что это? – спросил он.
– Не смей трогать! – выхватил у него куклу из рук отец.
Сторми услышал, как у него за спиной в кабинет вошла мать.
Отлично. Это должны услышать оба.
Он повернулся к отцу.
– Почему мы живем здесь? – спросил он. – В этом Доме?