Дома костей

Ллойд-Джонс Эмили

Рин рывком села, хватая ртом воздух.

Она была закутана в плащ, а не погребена в земле. Несколько минут она могла только судорожно дышать. Дождь падал крупными редкими каплями, в лесу остро пахло сосновой смолой и сырой зеленью. Отдышавшись, Рин посмотрела туда, где видела лежащего Эллиса, прежде чем заснуть, но на прежнем месте его не было. «Ничего страшного, – сказала она себе. – Он, наверное, отошел от лагеря, чтобы облегчиться. И скоро вернется».

Она потрогала шерстяной плащ и поняла, что он чужой: аккуратно обметанные края, вышивка – это

был плащ Эллиса. Должно быть, он укрыл ее, пока она спала. Может, решил, что она мерзнет, или самому ему плащ не понадобился. Она провела пальцами по мягкой ткани.

И вдруг сообразила, что разбудило ее.

Не только одиночество, но и запах.

К запаху гниющей плоти привыкнуть невозможно. Чем-то он напоминал запах свинины – мясная насыщенность, сладкая тяжесть. Он так же обволакивает горло и липнет к волосам.

Она поднялась.

Двигалась она осторожно, словно опасаясь потревожить землю. На каждом шагу она опиралась скорее на память, чем на зрение, и когда чувствовала, что впереди толстые корни, высоко поднимала ноги. Споткнуться сейчас означало бы верную смерть.

Запах усиливался.

Пришлось дышать ртом. И все равно вонь оседала на языке, от нее желчь подкатывала к горлу. Грудь прерывисто вздымалась, сдерживать рвоту было все труднее.

Облака вдруг разошлись, лунный свет пролился к подножиям деревьев, озарив хвою, бледные грибы и…

Оленя. Мертвого оленя. Останки, простертые на земле, с грудной клеткой, вскрытой каким-то падальщиком. От этого зрелища Рин передернулась – но от облегчения, а не отвращения. Такое обычное явление. Она отступила на шаг, качая головой. В пути у нее совсем расшалились нервы.

Она повернулась, чтобы идти обратно в лагерь…

…И увидела перед собой солдата.

В темноте подробности были неразличимы. Только контуры проглядывали в лунном свете: острые края доспехов, худоба, впадины черепа.

Рин коснулась пальцами пояса и ничего не нашла.

Топора при ней не было. Ну разумеется. Она всегда вынимала его из-за пояса, ложась спать, чтобы не наткнуться на него случайно, перевернувшись во сне. Все, что у нее есть сейчас – чужой плащ и маленький нож в кармане. Из тех, какие годятся, чтобы свежевать кроликов, а не для защиты, но придется довольствоваться тем, что есть.

Она согнула ноги в коленях, нащупывая пальцами нож.

Дом костей сделал один тяжелый шаг в ее сторону.

Рин похолодела. Нежить двигалась как жидкая тень и вдруг очутилась прямо перед ней. Так близко, что Рин различала трещины на ее зубах, мелкие пятнышки на скулах. Мертвец был ниже ее ростом, и Рин мельком подумала, не женщина ли это.

Дом костей прерывисто втянул воздух сквозь зубы и словно высосал его из легких Рин. Надо воткнуть лезвие ему в позвоночник. Или в колено – если она сможет до него дотянуться…

Мертвый солдат метнулся вперед стремительно, как нападающая змея. Костлявые пальцы схватили Рин за плащ и с силой дернули. Застежка вдавилась ей в шею, и прежде чем Рин успела опомниться, она уже видела над собой деревья, задыхаясь от удара о землю. Ей не удалось даже крикнуть, а дом костей, вцепившись в волосы и плащ, поволок ее куда-то в горы.

Рин зарычала и вонзила пальцы в мягкую землю, пытаясь зацепиться. Она схватилась за старый папоротник – должно быть, он глубоко пустил корни, потому что ее перестали тащить. Дом костей дернул сильнее, и боль пронзила голову Рин. Рывок был ужасен, она наверняка лишилась части волос.

Нож выскользнул из кожаных ножен, Рин почувствовала, как он впился ей в большой палец. Изогнув руку, она нащупала рукоятку, а затем вонзила лезвие в запястье дома костей.

Железо. Лучшая защита смертных от магии и всех ее бед. Рин повернула нож, ожидая, что тварь отдернет руку.

Но напрасно. Дом костей лишь встряхнул рукой, как пес, избавляющийся от назойливой блохи.

Скрипнув зубами, Рин забилась, пытаясь вырваться.

Не вышло… но почему…

Павшие короли! Да ведь на некоторых домах костей доспехи. Доспехи из железа.

Оно никогда не отпугивало их. Ее топор ранил мертвецов, рубил их на части, но его металлического лезвия самого по себе было мало, чтобы внушить им страх.

Как глупо. Она была слишком наивна и теперь рычала и отбивалась, как взбесившийся зверь, пытаясь вырваться из ловушки.

Если предания не солгали, эти твари – порождения железного котла. Разумеется, металл им не страшен. Но если их сдерживала не железная изгородь, тогда что же? Расстояние от леса и котла? Что-то другое?

Времени думать не осталось: дом костей встряхнул ее с такой силой, что у нее лязгнули зубы. Шея отозвалась взрывом боли, пальцы, цепляющиеся за папоротник, ослабели и соскользнули, и ее потащили дальше в лес по земле.

* * *

Эллиса разбудил мочевой пузырь.

Он заморгал, открыл глаза и поморщился. За время сна на холодной и жесткой земле тело затекло, и ему понадобилось несколько минут, чтобы размять онемевшие руки.

Приглядевшись при свете догорающих углей костра, он увидел, что Адерин спит. Нет, не Адерин – Рин. Она свернулась в тугой клубочек на левом боку, волосы упали ей на щеку и закрытые глаза. Во сне по ее телу пробежала легкая дрожь.

Эллис встал, стараясь двигаться бесшумно, чтобы не разбудить Рин. Сняв с плеч плащ, он набросил его на Рин и закрепил застежкой, чтобы он не соскользнул.

Этот сентиментальный жест он едва ли мог себе позволить. Холод пробирал до костей, леденил каждую мышцу. Однако он разрешил себе этот безрассудный поступок хотя бы потому, что его никто не увидел.

Наклонившись, он подобрал топор Рин, провел пальцами по деревянной рукояти, задевая ногтями неровности. Топор был тяжелый, старый, но Эллис понимал, почему Рин с ним не расставалась. Его увесистость успокаивала.

Огонь уже почти погас, и он подбросил в него свежую ветку. Зеленые листья зашипели и задымились, и он поморщился, надеясь, что не потушил ненароком костер.